Она обрадуется новому свитеру и, конечно же, привезёт ему что-нибудь из Канады: какую-нибудь эскимосскую статуэтку или компакт-диск с записями франкоканадского джаза. В ресторане «У Оуэна» она придёт в восторг, увидев Дерека в новой должности; она всегда была уверена в его способностях. То, что Арчи, пусть даже поневоле, стал членом вязального клуба, позабавит её, и она захочет услышать подробный рассказ о параде, о новом катере Буши и о «правиле», вышитом в «Тихой пристани». Она будет обескуражена непопулярностью Оуэна и придёт в ужас от его исчезновения.
Он не станет рассказывать о «Солнцелове» и «Резвой маме»: Полли всегда пугали его самодеятельные расследования.
Когда завтрак был подан, Квиллер, перефразируя Диккенса, объявил:
— Такого омлета никогда не существовало!
— Спасибо, — отозвалась Тэсс. — При всей своей скромности я признаю, что делаю лучший в мире омлет, хотя и говорят, что кухарка, которая прекрасно готовит омлет, ничего другого не умеет. Что вы скажете об утиных яйцах? Они очень питательны, потому что утки — водоплавающие птицы и в их мясе много жиров.
— Почему утки занимают такое видное место в американском сленге? — спросил Квиллер. — Мы называем неудачника «хромой уткой», конченого человека — «мёртвой», а легковерного — «сидящей»
[32]
.
— В сленге вообще много съедобного, — заметила Тэсс. — Мы говорим «фрикаделька» о зануде, величаем хозяина «головкой сыра», именуем «куском торта»
[33]
что-то лёгкое.
— Или «утиным бульоном»
[34]
.
После завтрака, пока Тэсс варила обещанные макароны, Квиллер поехал в город за номером «Нью-Йорк тайме» и немного посидел на веранде отеля — почитал, послушал чужие разговоры, понаблюдал за жизнью на пристани. Ему видна была контора, и он слегка удивился, заметив, что «Солнцелов» разглядывают помощник шерифа и полицейский штата. Если владелец Эйнштейна сообщил властям о поведении пса, тем лучше! По мнению Квиллера, полиция слишком медлила. Плохо, конечно, если в результате расследования Эрни обвинят в преступлении. Квиллер смотрел на неё обожающими глазами Дерека, он и сам восхищался тем, как она готовит, и намеревался её защищать ещё и потому, что она «не из наших».
Вернувшись в коттедж, он нашёл Тэсс на веранде. Она читала о воронах.
— Они действительно говорят «никогда»
[35]
или это поэтическое изобретение? — поинтересовался Квиллер.
— За такой каламбур с вас полагается фант, — парировала гостья.
— Вас удовлетворит стакан сангрии?
— Конечно! А раз уж идетё на кухню, включите, пожалуйста, духовку, чтобы прогрелась. Поставьте её на три с половиной деления.
В конце концов кастрюля с макаронами отправилась в духовку, где должна была запекаться в течение сорока минут, а то, что произошло за это короткое время, показалось Квиллеру фарсом, достойным Фейдо
[36]
— быстрым, комичным и неправдоподобным, и лучше всего описано в его дневнике.
14 июня, воскресенье
Прекрасный день, хотя предсказывают шторм. Кошки тревожатся.
13.15. Мы с Тэсс сидим на веранде и пьём клюквенный сок и сангрию. Кошки свернулись клубочком в углу. Внезапно они настораживаются. Кто-то приближается по берегу. Молодая женщина в шортах и тёмных очках несёт большой плоский пакет. Она поднимается по нашей песчаной лесенке. Я выхожу посмотреть, кто это. С ленивой медлительностью, словно задыхаясь в паузах, она произносит: «Привет, мистер К. Я принесла… ваше "правило". Мой дядя… вставил его в рамку». Это Дженелл из «Тихой пристани»!
13.25. Она уже на веранде. Я знакомлю её с Тэсс и иду приготовить ей стакан сангрии. Из окна кухни вижу, как подъезжает красный пикап, из него выходит Барб Огилви в шортах и тёмных очках и тоже несёт плоский пакет. «Я привезла ваш свитер, — угрюмо сообщает она. — Элизабет сказала, что он нужен вам сегодня». Я предлагаю ей стакан сангрии и веду вокруг дома на веранду, где знакомлю с двумя сидящими там женщинами.
13.30. Смешиваю ещё одну порцию сангрии, а Тэсс в это время рассказывает о старом докторе, который все болезни лечил одинаково: хрен внутрь, припарки из хрена и ингаляции хреном. Его пациенты никогда не умирали, они просто испарялись.
13.35. Слышу гудки за коттеджем. Это подъехала взятая в аэропорту напрокат машина, из неё выходит Полли! Я потрясен и говорю: «Твой самолёт должен прилететь завтра!» Она мило отвечает: «Я не могла дождаться, когда вернусь домой, и прилетела на метле». Я повёл Полли вокруг дома на веранду и представил ей трёх молодых женщин. Она несколько удивилась.
13.40. Солнце исчезло за пеленой облаков, и все сняли тёмные очки. Барб без них выглядит ужасно, заметно, что она плакала.
13.50. Звонит телефон. Я снимаю трубку, и чей-то мужской голос кричит: «Где она? Куда она подевалась?» Я флегматично отвечаю: «У меня их здесь четверо. Которая вам нужна?» Это Уэзерби. Тэсс ждут в Хосредише, она — почётный гость на семейной встрече. Пятьдесят родственников съехались отовсюду, чтобы приветствовать первого доктора философии
[37]
в семье Банкеров. Прибыли фотографы из газет. Я возвращаюсь на веранду и говорю Тэсс: «Это вас».
13.55. Тэсс возвращается на веранду с вытаращенными глазами. «Я должна ехать! Иду укладываться! Там какая-то машина загородила въезд!» Это прокатный автомобиль, и я собираюсь отогнать его в сторону, но Полли хочет ехать домой и поскорей увидеть Брута и Катту.
14.00. Полли уезжает, сказав, что позвонит мне.
14.05. Тэсс отбывает в смятении чувств — от смущения и угрызений совести. Я советую ей ехать осторожнее.
14.10. Дженелл уходит, потому что собирается дождь.
14.15. Барб прощается, при этом выглядит как никогда расстроенной. Я спрашиваю, не случилось ли чего. Она кивает, но говорит, что не может об этом рассказать.
