Квиллер встретил их на верхушке песчаной лесенки.
— Не говорите! Это дробовик! — попробовал отгадать он.
После того как все уселись на веранде и напитки были поданы, Лайл вынул из футляра латунный телескоп и складную деревянную треногу с медными винтами.
— Очень симпатичный прибор, — сказал хозяин.
— Вы должны купить такой же, Квилл. Он позволяет наблюдать НЛО. То, что нам представляется зелёными вспышками, на самом деле оказывается летательным аппаратом!
— Не на того напали, Лайл. Я никогда в жизни не видел зелёных вспышек.
— Дайте, я, по крайней мере, покажу вам, какой он мощный.
Все трое вышли на маленькую открытую площадку, которая окаймляла затянутую сеткой веранду. Треногу подняли до уровня плеч и телескоп направили на озеро.
— Что он даёт по сравнению с космическим телескопом Хаббла? — спросил Квиллер.
— Учитывая разницу в цене, очень многое. Наведите-ка на тот катер с каютой.
Квиллер навёл.
— Две пары пьют на палубе коктейль… По-моему, мартини.
— С оливками или с маринованными луковичками? — поинтересовался Лайл.
— Да, Лайл, впечатляющая штука, — сказал Квиллер, — хоть я и не верю в летающие тарелки. Благодаря ему вы получите массу удовольствия.
Они вернулись на веранду, и Лайза спросила, как прошёл отпуск Полли. Они с мужем несколько раз бывали в Канаде.
— Надеюсь, Полли привезла вам что-нибудь славное? — проговорила она. — У них там продают чудесный кашемир-шотландку.
— В одной из открыток она обещала подарить мне «луни» и «туни». Что это такое?
— Монеты, которые призваны заменить бумажные деньги, — объяснил Лайл. — Мне эта идея очень нравится. На «луни» изображена полярная гагара, и это монета достоинством в один доллар. Номинал «туни» — два доллара. Обе монеты величиной с американские полдоллара, но хитрые канадцы середину «туни» сделали медной, а ребро «луни» — многогранным.
— У нас больше двухсот слайдов, снятых во время путешествий по Канаде, в один из уикэндов мы с радостью покажем их вам с Полли.
— Буду ждать с нетерпением, — пробормотал Квиллер минорным тоном, придумывая, как бы увильнуть от приглашения. Комптоны — прекрасные люди, но…
Квиллер читал сиамцам вслух, пока не начало темнеть. Он очень любил сумерки, эти печальные минуты между светом и тьмой. Кто из поэтов назвал их «голубым часом»? Полли должна знать. Квиллер соскучился по ней, и тому было много причин, которые раньше он никогда не облекал в слова, соскучился по её милой улыбке, нежному голосу, весёлому смеху, по их беседам. За обедом в «Старой мельнице» будет о чём потолковать: о её путешествии за границей, о его приключениях дома. Конечно, он не станет говорить о признании Эрни Барб — этот сюжет он прибережёт для Эндрю Броуди, равно как и участие в расследовании Коко. Начальник полиции был единственным человеком, посвящённым в таинственные способности кота, но даже он относился к ним довольно скептически.
Как-нибудь вечерком Квиллер пригласит Энди к себе в амбар выпить и поведает ему, как Коко интуитивно понял, что труп туриста закопан в песчаной гряде… как кот почувствовал, что кто-то идёт по берегу, хотя человек был ещё в четверти мили отсюда… как он дважды не позволил Квиллеру уехать из Мусвилла именно тогда, когда ему следовало здесь остаться.
Коко не растрачивал свой дар по пустякам; например, и намёка не дал на то, какой подарок привезёт ему Полли из Канады: допустим, спортивный свитер с изображением Шекспира или полную запись «Гамлета» на кассете.
Темнота медленно опускалась на озеро и бездонный небесный купол, и в конце концов воцарилась полная тьма. Свет был выключен и внутри дома, и снаружи, и они втроём сидели и слушали, как кричат в далёком пруду лягушки, как стрекочет армия кузнечиков, как лениво плещутся о берег волны. Ночь была безлунная, но ясная, и Коко, восседая на своём пьедестале, разглядывал звёзды, Юм-Юм уставилась в кусты, а Квиллер вытянулся в шезлонге, позволяя мыслям течь свободно. Вся троица была настолько очарована волшебством ночи, что совершенно забыла про наступивший в одиннадцать «комендантский час» и осталась на веранде далеко за полночь.
Тогда-то и произошло сверхъестественное событие, о котором Квиллер позже напишет в своём дневнике. Когда это случилось, он был слишком возбуждён для того, чтобы писать сразу. Он мерил шагами комнату, не в состоянии заснуть, а утром оделся и был готов к отъезду задолго до того, как накормил кошек. Они не успели ещё по-настоящему проснуться, когда Квиллер сунул их в переноску и отнёс в машину. Багаж, кофеварка, велосипед и всё прочее уже лежало там. Они немедленно поехали в Пикакс. Квиллер был погружён в себя, сиамцы с пониманием отнеслись к его настроению — с заднего сиденья не доносилось ни мяуканья, ни воя.
В своём амбаре, после того как он позвонил Полли, чтобы подтвердить их свидание за обедом, Квиллер почувствовал себя лучше. Он заказал их любимый столик, после чего провёл некоторое время в раздумьях, что бы надеть. Три недели он ходил в шортах, спортивной рубашке и сандалиях, и переключить рычаги было нелегко. В «Старой мельнице» не придерживались строгих правил насчёт костюма, однако посетители считали своим долгом одеться поприличнее.
В шесть часов вечера Квиллер и Полли вошли в «Мельницу» в приподнятом настроении. Оба несли в руках по плоскому пакету в разноцветной подарочной бумаге. Квиллер решил, что пакет Полли маловат для спортивного свитера, велик для компакт-диска и слишком плоский для статуэтки.
— Мы скучали без вас, ребята! — приветствовала их хозяйка.
— Я проводила отпуск в Канаде, — объяснила Полли.
— А я — у чёрта на куличках, — сказал Квиллер.
— Очень хорошо, — улыбаясь, заметила хозяйка.
— Вот видишь? — сказал Квиллер Полли, когда они уселись за столик. — Люди совершенно ничего не слышат. С таким же успехом я мог сказать, что провёл отпуск в тюрьме.
Прежде всего они выпили друг за друга: Полли — бокал шерри, а Квиллер — минеральную воду «Скуунк». Потом Квиллер вручил ей пакет. Внутри лежала карточка, на которой было напечатано: «Оригинальная модель Барб Огилви, связано вручную из некрашеной шерсти местных овец рельефным узором. Шерсть вымыта, расчесана и спрядена вручную». Полли пришла в восторг.
Квиллер распаковывал канадский сувенир с превеликой осторожностью, словно опасаясь, что в свертке бомба.
— Он не кусается, — сказала Полли. — Я надела на него намордник.
Это было что-то из ткани. Тартан Макинтошей. Жилет!
— Вот мы и узаконили
[43]
наши отношения, — произнёс Квиллер.
Забавная ситуация развеселила обоих, и обед начался шумно. Прежде всего Квиллер захотел узнать про франкоканадского преподавателя.
