— А если мы не согласимся, — вставила Лайза, — они грозят отобрать у нас школы!
— Только через мой труп! — заявил Лайл. — Наша школьная система станет частной! Округ отделится от штата: княжество Мус, четыреста миль к северу от всего остального, с собственным правительством, системой налогообложения и образования!
— И моим мужем в качестве правящего монарха, — воскликнула Лайза. — Король Лайл Первый!
— Благодарю вас, — произнёс тот. — Квилл будет главным казначеем, а Арчи — распорядителем королевского погреба.
— Выпьем за это, — сказал хозяин, откупоривая очередную бутылку.
Пока он разливал выпивку, Лайза спросила Квиллера о его планах на отпуск, а Лайл поинтересовался, привёз ли он свой фантастический велосипед.
— Если вы имеете в виду тот, «лежачий»… да, привёз, но я собираюсь ездить на нём только по заброшенным дорогам. Мусвилл ещё не готов переварить столь изощрённую технику.
— А что ты собираешься здесь читать? — спросила Милдред.
— В основном старые издания Марка Твена, которые Эддингтон Смит отыскал на распродажах имущества. Поразительно, какие книгочеи жили когда-то в этой глухомани.
— Тогда не существовало ещё электронных массмедиа, — заметил Лайл. — К тому же в девятнадцатом веке люди очень быстро богатели, и внушительная библиотека придавала семье определённый статус независимо от того, читала она книги или нет — скорее всего, нет. Воображаю, сколько неразрезанных листов вам попадается, Квилл.
— Пожалуй, но только не в книгах Марка Твена, они изрядно зачитаны.
— Он приезжал сюда с лекциями, — проговорила Лайза. — Моя прабабушка пылко им увлекалась, не устояла перед его усами. У меня есть её дневник. Страницы потемнели, чернила выцвели, но масса очаровательных записей.
Квиллер сделал в памяти заметку для своей колонки: дневник прабабушки Лайзы Комптон.
Милдред пригласила всех в дом к столу и, когда они принялись за ореховый суп с жареным перцем, спросила:
— Кто-нибудь видел спектакль Клуба жарех? Возможно, это последнее творение Фрэн Броуди. Говорят, ей предложили хорошую работу в Чикаго. Она провела там полмесяца, работала над отделкой старого отеля.
— Плохо дело! — простонала Лайза. — А нет ли средства её здесь удержать?
— Пусть доктор Преллигейт предложит ей руку и сердце. Они часто встречаются.
— Чтобы удержать Фрэн на ферме, ректора колледжа маловато, — сказал Арчи. — Разве что Квиллер сделает ей предложение…
— Арчи, дорогой, налей, пожалуйста, вина, — прервала его Милдред. — А я принесу отбивные.
С поджаренными на медленном огне свиными отбивными были поданы дважды пропечённый картофель, суфле из брокколи и пино нуар. Лайл Комптон произнёс тост:
— В четверг День независимости! Выпьем за гениальную женщину, которая одна, без чьей-либо помощи, вытащила парад Четвёртого июля из терний и вознесла его к звездам!
— Ура! — громко закричали все остальные.
Милдред залилась краской.
— Лайл, я не знала, что вы можете быть таким поэтичным!
— Ответное слово!
— Так вот, наши парады становились сплошь коммерческими и политическими. Последней каплей стали бесплатные сласти для детей и гремящая из рупоров рок-музыка, — и при этом ни одного американского флага! Кто-то ведь должен был топнуть ногой, просто у меня нога оказалась большая!
— Вот какая у меня жена, — с гордостью проговорил Арчи.
— В этом году на параде будут флаги, марширующие оркестры и платформы, а участие в нём примут самые обычные люди, но ожидается и кое-что оригинальное. Спортсмены с гор Мусленда, одетые в форму, пройдут четырьмя шеренгами по пять человек, и каждый понесёт вымпел с одной буквой алфавита. В четырёх шеренгах получатся четыре слова: Право, Честь, Покой и Народ.
— Очень здорово, — похвалила Лайза. — А кто будет главным распорядителем?
— Эндрю Броуди, в шотландском костюме и с волынкой. Он будет шагать впереди полисменов в исторических одеждах и в медленном темпе исполнять патриотические песни.
— Возможно, по той причине, что я урожденная Кэмпбелл, — призналась Лайза, — звуки волынки возбуждают во мне необыкновенные эмоции.
— Платформы готовят Торговая палата, общество «Родители и учителя», рыбаки, владельцы судов и частных пристаней, а также «Друзья шерсти». — Милдред имела в виду новое объединение шерстобитов, прядильщиков и вязальщиков. — Наша наставница — Барби Огилви — очень талантливая женщина. Она учит всех вязать, организовала вязальный клуб и руководит школой вязания для детей. В средней школе её считали немножко дикой, но со временем она утихомирилась. Арчи рассказывал вам, что учится вязать носки?
Квиллер с удивлением взглянул на приятеля:
— Арчи! Почему ты утаил от меня этот секрет?
— А почему бы и нет? Вязание из числа тех увлечений, к которым приходишь, когда достиг зрелых лет, но по-прежнему влюблён.
— Лайл никогда не говорит таких приятных слов, — пожаловалась Лайза.
Наступило короткое молчание, которое Квиллер прервал вопросом:
— А чем удивит нас платформа «Друзей шерсти»?
— Там будут живые овцы, пастух со свирелью, две пряхи и шесть вязальщиков — четыре женщины и двое мужчин, если Арчи согласится. Доктор Эмерсон, хирург, уже дал согласие, ну а если издатель газеты будет сидеть на платформе и вязать носок на четырёх спицах, это очень добавит нам престижа.
Взгляды всех присутствующих обратились на Арчи, но он произнёс:
— Как сказал Шекспир, не хочу, не обязан, не буду.
Его жена понимающе улыбнулась.
После старомодного уолдорфского салата и торта «Чёрный лес» с кофе Лайлу захотелось выкурить сигару, и все трое мужчин сошли по песчаной лесенке на берег.
Первым предметом их разговора стала недавно возникшая небольшая песчаная дюна, которая тянулась вдоль берега на целую милю.
— В один прекрасный день, — предсказал Лайл, — она достигнет высоты в тридцать футов, и наши коттеджи утонут в песке, останутся торчать только каменные трубы. Туристские группы с других планет будут таращиться на эти памятники, а экскурсоводы — разглагольствовать про их ритуальное значение и про то, что трубам поклонялись, чтобы обеспечить изобилие и предотвратить голод.
Квиллер пустил несколько плоских камешков «блинчиками» по гладкой поверхности озера.
— Здорово у тебя получается! — позавидовал Арчи. — Я никогда не мог научиться «печь блинчики».
— Один из немногих моих талантов. Зато я не умею вязать носки.
— Ты обязательно должен проехать на платформе, Арчи, — сказал Лайл. — Я ведь тоже буду — на платформе общества «Родители и учителя». Мы воссоздадим старую школу, с одной классной комнатой, древними партами и досками, пузатой печкой, и наденем костюмы девятнадцатого века. Я буду директором школы во фраке и пенсне, с розгами в руках. Наверняка зрители меня освищут. Только бы не закидали тухлыми яйцами!
