Он опять засмеялся, Сашка робко заглянул в кухню. Лукьянов
наконец обратил на него внимание.
– Зверь заметно подрос. Имя у него есть?
– Ага.
– И как звать это чудо природы?
– Сашка.
Лукьянов фыркнул и развел руками.
– Надо полагать, в мою честь.
– Ага. Это же твой подарок, и ты сам уверял, что он –
мой утешительный приз. – Я подошла ближе и попросила: – Слушай, поцелуй
меня.
Он поставил на стол стакан, отложил лопатку и заключил меня
в объятия. Мое сердце вновь забилось, как птица в клетке.
– Прекрасно выглядишь, – сказал он, слегка
отстраняясь после долгого поцелуя.
– Спасибо. Ты тоже неплохо.
– Я случайно не нарушил твои планы? По квартире я
прогулялся, мужских вещей нет, но вдруг…
– Не болтай чепухи.
– Почему “чепухи”? Год – довольно большой срок, пояс
верности я на тебя не надевал…
– А жаль, – улыбнулась я.
– Серьезно? Надо поразмышлять над этим. Выходит, в
самом деле ждала?
– Ага. Только не очень верила, что приедешь.
– Дел было невпроворот.
– Мог бы позвонить, рассказать о своих делах…
– Терпеть не могу разговоров по телефону. Кстати, ты
тоже не звонила.
– Так ты ж мобильный сменил, а о домашнем номере я и
понятия не имею.
– Ах да… извини, забыл. Позавтракаешь?
Мы устроились за столом друг напротив друга. Я боялась
спросить о главном, точнее, боялась услышать ответ, оттого улыбалась широко и
лучезарно и болтала всякую чушь.
Он тоже улыбался и время от времени кивал. Неужто приехал,
чтобы увидеть меня? Поверить в такое моей глупости не хватало, но как хочется
поверить-то, господи. А что, может, действительно важные дела задержали, может,
и позвонить не мог. Ключи от моей квартиры сохранил, значит, думал вернуться…
Год назад у Деда накануне выборов возникли сложности, он
решил, что я не справлюсь, и его московские друзья прислали нам в помощь
Лукьянова. Отличный специалист по трудно разрешаемым проблемам. Я не шучу.
Действительно специалист и разбирается с проблемами лихо, за что и получил в
определенных кругах прозвище Саша Тихий. То есть там, где вынужден появляться
Саша, становится тихо, потому что конфликтовать, по большей части, уже некому.
Кому, как не мне, это знать. И я, конечно, знала, но ума эти знания мне не
прибавили.
Мы закончили завтрак (или обед), я покормила Сашку, а
Лукьянов стал мыть посуду. Я разглядывала его спину, наблюдая, как
перекатываются мышцы под тонким свитером, и гладила собаку. Пес демонстрировал
чудеса скромности, должно быть, чуял неладное.
Лукьянов закончил с посудой, повесил полотенце и взял меня
за руки.
– Что скажешь? – спросил он каким-то осевшим
голосом. Может, тоже волновался. Впрочем, вряд ли.
– Я люблю тебя, – ответила я, по-дурацки улыбаясь.
– Серьезное заявление, – покачал он
головой. – А ревешь чего?
– Я реву?
– Ну не я же… – Он провел ладонью по моим щекам. –
Забавный ты человечек. Чего не спросишь, зачем приехал?
– Не хочу.
– И правильно.
Он начал целовать меня, выпрямился, потянул за собой, а я
вцепилась в его плечи и заревела, теперь не стесняясь.
– Идем в спальню? – спросил он. Я что-то невнятно
промычала. – По мне, и здесь хорошо, – хохотнул он, и нам в самом
деле было хорошо. Мне-то уж точно.
Потом мы перебрались в гостиную, телефон звонил раз пять, но
я его игнорировала. Мы лежали на полу и изучали потолок, не то, чтобы там было
что-то интересное, просто требовалось отдышаться. Телефон опять зазвонил.
– Может, стоит ответить? – сказал Лукьянов. Я
нащупала трубку.
– Где тебя носит? – спросил Вешняков. –
Звоню, звоню, мобильный отключен.
– Скажи мне что-нибудь радостное, – вздохнула
я. – Скажи, что нашел любовника Ивановой или наконец-то получил ответ на
запрос.
– Дулю тебе с маком, а не любовника. Встретимся в
четыре, возле цирка.
Я отбросила трубку и взглянула на Лукьянова. К тому моменту
он успел надеть штаны.
– Дела? – спросил он, стоя ко мне спиной.
– Они самые.
– Ты по-прежнему работаешь на Деда? Помнится, ты
мечтала избавиться от этой работы и даже многое сделала, чтобы соскочить с
крючка. Я прав?
– Прав, – поморщилась я.
– Так почему?
Ответить на этот вопрос было непросто. Ответ, конечно, был,
но он меня не устраивал. Я прикинула и так и эдак и ответила правду:
– Да какая разница.
– Что? – поворачиваясь ко мне, спросил Саша,
демонстрируя поднятием бровей удивление. Удивление получилось так себе, но
вопрос он задал, и мне надлежало ответить. Можно послать его к черту, но не
хотелось, и я заунывно начала:
– Видишь ли, когда я была девочкой на побегушках,
потому что он хотел, а я, соответственно, не хотела, мне казалось, что если бы
я… короче, я была уверена: стоит мне получить возможность выбора – и жизнь
станет другой. Такой, как я захочу.
– Надежды не оправдались?
– Нет, конечно. Я-то сама другой стать не могу, так при
чем здесь жизнь и стоит ли в ней чего-то менять?
– Логично, – кивнул Саша, садясь рядом. –
Пьешь по-прежнему?
Я зло фыркнула:
– С этим пороком завязала. Посмотри, как распрекрасно я
выгляжу.
– Ты и год назад выглядела неплохо.
– Я закодировалась.
– Помогает?
– Еще бы.
– Что ж, это хорошая новость. Теперь давай плохую. Что
за дерьмо у вас здесь происходит?
Само собой, я ждала этого вопроса, и удивляться не стоило, и
уж тем более не стоило заходиться от тоски и отчаяния, но все же было больно.
– Так ты поэтому приехал?
