– Ладно, прости, – попросила я покаянно. Он
взглянул мне в глаза, я тяжко вздохнула и поспешно отвела взгляд. – Будем
считать, что поговорили. – Я поднялась и сделала шаг в сторону, он схватил
меня за руку.
– Что с тобой происходит? Что? Да поговори ты со мной,
черт тебя дери… – Он даже голоса не повысил, но лучше бы заорал. В его словах
была боль, настоящая, такое не сыграешь, хотя Дед, конечно, мастер. Я потерла
нос и решила его озадачить.
– Вот ты умный, – сказала я печально. –
Скажи, зачем все это? Я, ты… вообще все?
– У тебя что, переходный возраст? – нахмурился
он. – Что ты дурака валяешь?
– Я не дурака валяю, я смысла не вижу. Ни в чем.
– Какой, к черту, смысл? Ну-ка, иди сюда. – Я
сделала два шага и уперлась ногами в его колени, и мы некоторое время пялились
друг на друга без всякой пользы, потом он встал, обнял меня и убежденно сказал:
– Я искалечил твою жизнь. Я во всем виноват. Если бы не я…
– Лучше еще раз врежь, – пресекла я его попытки
запудрить мне мозги, – только чепуху не болтай. При чем здесь ты? У меня
скверный характер, все мои неприятности из-за этого. Насчет смысла жизни я
загнула, чтоб позлить тебя. Больше не буду, честно. Снимай плащ, я тебя чаем
напою. У меня есть варенье, черничное. Ты же любишь…
– Детка, – позвал он. Не помню, чтоб он звал меня
иначе, впрочем, он всех своих баб так зовет, чтоб не путаться, – у меня,
кроме тебя, никого нет. И никогда не было. Ты знаешь. Если б я мог… если б я
только мог все вернуть… я бы никогда… Я тебя слишком любил, до одури. Проще
было убить, чем отдать другому. Если б не сглупил тогда, катал бы на спине
твоих детей и радовался своему счастью, а теперь смотрю, как ты вгоняешь себя в
гроб, и ничего не могу сделать. Такое и врагу не пожелаешь.
Он меня растрогал, я даже заревела, что уже давно за мной не
водилось, уткнулась в его грудь и рыдала, а он гладил меня по спине, и в глазах
его стояли слезы, самые что ни на есть настоящие. Конечно, он меня переиграл,
он всегда все делал мастерски. Я знала, что верить его словам и его слезам так
же глупо, как надеяться увидеть прошлогодний снег, но не поверить не могла. Тут
уж, как говорится, ничего не поделаешь. Любопытно, вот сейчас, когда он гладит
мою спину, о чем он думает? Неужто вправду обо мне? Или все-таки о делах? Мы
сливаемся в объятьях, и мысли входят в привычную колею? А может, зря я так,
может, он действительно что-то чувствует, не он притворщик, а я слишком
цинична? Ну вот, дошла до самобичевания… Он выпустил меня из объятий, снял
плащ, как-то заискивающе улыбнулся:
– Давай, пои чаем.
Хлопоча по хозяйству, я между делом выглянула в окно. Машина
Деда отсутствовала. Выходит, он отпустил шофера? Впрочем, ничто не мешает ему в
любое время вызвать свою машину. А если он собрался задержаться, в том смысле,
что остаться на пару-тройку часов? По негласному уговору такого давно не
случалось, после того, как человек, за которого я собиралась замуж,
скоропостижно скончался. Идея моего замужества не пришлась по душе моему другу.
“Отцу родному, – фыркнула я мысленно, конечно. – Впрочем, тут я
перегнула палку, если покопаться в нашей истории, то выходило, что это я
соблазнила лучшего друга моего отца, а он пошел у меня на поводу, точно баран
на закланье. И ничего хорошего из этого не вышло”.
– Что? – спросил Дед, а я сообразила, что
последнюю фразу произнесла вслух. Со мной такое бывает, ни с того ни с сего
начинаю болтать сама с собой или хихикать. В общем, реальные глюки. Человеку
вроде меня не стоит жить в огромной квартире в трех уровнях. Здесь даже такса
способна заблудиться, а что уж про меня говорить?
– Кажется, будет дождь, – бодро сообщила я Деду.
– Этот Борька, кто он? – спросил мой старший друг,
поспешно отводя взгляд. Ревновать он считал недостойным себя, раз уж
предполагалось, что мое счастье для него на первом месте, а собственное
плетется где-то в хвосте.
– Хороший парень, – пожала я плечами.
– Давно ты с ним?
– Давно я с ним что? – хмыкнула я, сложив руки на
груди. Обожаю такие вопросы.
– Ну… что-то вас связывает?
Вот это я называю страусиными играми. Теперь будет ходить
вокруг да около, мастер иносказаний. Конечно, я тоже поднаторела в этом виде
спорта, рядом с великими людьми грех не научиться. Но сейчас настроение у меня
было не то, оттого я ответила просто:
– Он женат. Довольно глупо заводить с ним роман, как
считаешь? – Голову из песка пришлось извлечь. Не знаю, как к этому
относится страус, а вот Дед без удовольствия.
– Значит, вы просто пьянствуете на пару? – хмуро
спросил он. Поделом мне, надо принимать его правила, а не лезть со своими.
– Да не пью я, – буркнула я с постной
миной. – То есть, бывает, выпью, конечно. Иногда даже напьюсь, как вчера,
например. Но пить – это совсем другое.
Дед выжидающе смотрел на меня. Я подняла глаза, и взгляды
наши встретились, мой молил о прощении и еще намекал на легкую обиду, то бишь
недоверие. Дед прикидывал, как ему поступить: сделать вид, что поверил, или не
сделать. Короткая схватка закончилась победой здравого смысла, он обнял меня,
привлек к себе и горячо зашептал:
– Я люблю тебя.
Только-только я вздохнула с облегчением, что все наконец
закончилось, как Дед запечатлел на моих губах поцелуй, который при всем желании
отеческим никак не назовешь. Признаться, я малость прибалдела, в том смысле, что
растерялась. Пока я пыталась сообразить, что следует предпринять в такой
непростой ситуации, Дед увлеченно продолжил. Я мысленно махнула рукой, отчего
же не порадовать человека, да и себя заодно. В конце концов, для того и
соглашение, чтобы было, что нарушать. Я ответила на поцелуй, после чего нам
оставалась одна дорога – в мою спальню. Туда мы и отправились.
Через некоторое время я могла с чувством удовлетворения
констатировать: Дед, несмотря на возраст (а ему около шестидесяти), все еще в
прекрасной форме, чего о себе сказать я не могу. Ленива, да и фантазия так, на
троечку. Чувства тоже куда-то запропастились. Было странно лежать рядом с ним в
постели и ничего в общем-то не испытывать.
Утром я вскочила пораньше и кинулась готовить завтрак, чтобы
продемонстрировать свою любовь и заботу. Я была уверена, что нравоучений больше
не последует, так же как и вопросов с пристрастием. Но Дед лишил меня всех
иллюзий. За кофе, сидя напротив, он заявил:
