– Внедриться – это хорошо, – задумчиво пробормотала
я. – Ладно, попробую. Умнее все равно ничего не придумаешь. Любыми
судьбами найди любовника Ивановой. Если он смылся из города, значит, был повод,
наверняка что-то знает. Еще раз поговори с ее мужем. Вдруг были письма с
угрозами или странные звонки. Пошли, наконец, человека в Красноярск, пусть
поговорит с людьми, которые знали Серафимович. Дед сказал, у нас широкие
полномочия, учись ими пользоваться. В рамках закона, конечно, который мы очень
уважаем.
– Особенно ты, – съязвил он.
– Особенно я, – ответила я серьезно. – Ладно,
будем работать. Если повезет, посадим этого сукина сына, чтоб другим неповадно
было.
Я поднялась и потопала к двери.
– Будь осторожна, – сказал он мне вслед. –
Такие, как Игнатов, ни перед чем не остановятся.
Я кивнула и побрела к своей машине. Артем прав, самому
вершить правосудие – вещь опасная, в основном для граждан, которые о твоих
проблемах ни ухом, ни рылом. Погибла женщина, ни за что погибла, и Игнатов
должен за это ответить. Но при мысли об Игнатове у меня почему-то противно
сосало под ложечкой.
– Хочу в отпуск, – сказала я, с печалью глядя в
небо.
Однако через минуту завела машину и вскоре уже тормозила
возле своего дома. Машина Лукьянова стояла в гараже. Сам он отсутствовал, так
же, как и Сашка, из чего я сделала вывод, что они пошли гулять. На кухонном
столе красовался экзотический салат из фруктов, креветки, приготовленные в
ресторане по соседству, и две свечи. Свечи не горели, но зажигалка лежала
рядом.
– С ума сойти, – покачала я головой и замерла у
окна.
Вскоре показался Лукьянов. Сашку он нес под мышкой, и тот
казался абсолютно довольным жизнью. Странное дело. Пес у меня вредный. Выходит,
Лукьянов легко обольщал не только женщин, но и собак. Особенно годовалых такс.
Я вдруг поняла, что реву. Это уж точно никуда не годилось, Я поспешно вытерла
глаза, так что, когда Лукьянов вошел в квартиру, выглядела как обычно: немного
придурковато, но очень оптимистично.
– Сашка – забавный пес, – сообщил Лукьянов, снимая
кроссовки. – И соображает, по-моему, лучше многих людей.
– Лучше меня?
– Это уж точно.
– Спасибо. Всегда приятно, когда говорят хорошее о моей
собаке.
Сашка потрусил к мискам, а Лукьянов подошел и обнял меня.
– Ты почему не уехал? – спросила я.
– Честно? – Он немного отстранился, заглядывая мне
в глаза.
– По возможности.
– Сам не знаю. Сел в машину и вдруг решил, что ничего
хорошего меня в Москве не ждет. Так же, как в других многочисленных городах.
Пошевелил мозгами и пришел к выводу, что твоя квартира – единственное место,
где мне хотелось бы находиться. Думаю, что я заслужил небольшой отдых. Скажем,
на пару дней. Ты не против?
– Шутишь? Я счастлива. Ты со мной… целых два дня
неземного блаженства.
– Хочешь, чтобы я уехал? – спросил он. Вышло это у
него грустно и даже испуганно.
– Я хочу, чтобы ты остался навсегда, – вздохнула
я. – Правда, понятия не имею, что мы будем делать в этом случае.
– Заниматься любовью, – усмехнулся он, вновь
привлекая меня к себе. – Хочешь, открою шампанское?
– Не хочу. Меня развезет, и я опять начну болтать
глупости.
– Болтай на здоровье. Я готов выслушать что угодно. У
меня же выходной.
– Здорово. Тогда открывай.
Мы выпили. Я вяло пожевала салат, вздохнула, уставилась на
горящую свечу, потом перевела взгляд на Лукьянова, который молча наблюдал за
мной, и сказала:
– Дед хочет, чтобы он сел за решетку.
– Игнатов?
– Ага.
– Ну что ж… хороший повод задержаться еще на несколько
дней.
– Задержаться? – подняла я брови.
– Не притворяйся, – поморщился Лукьянов. – Я
сказал то, что сказал. Могу добавить: сказал, что думал. Еще вопросы?
– Нет. Извини.
– Когда ты с таким видом начинаешь извиняться, я с
трудом сдерживаюсь, чтобы не сказать тебе гадость.
– Извини.
– Да пошла ты к черту. Что за манера все
портить? – Он поднялся и потянул меня за руку. – Идем. С тобой лучше
общаться в горизонтальном положении. Или в вертикальном, но когда твои мысли
заняты другим. Например, как получить максимальное удовольствие. Предупреждаю
сразу, я рад, что остался, и не позволю тебе испортить мне настроение.
– Твое желание для меня закон, – хмыкнула я.
– Значит, мы прекрасно проведем время.
Я пошла за ним в спальню, пытаясь обнаружить в своей душе
большое счастье. Со счастьем были некоторые проблемы, зато появилось чувство,
что меня умело водят за нос. Вопрос – с какой стати? А может, я все выдумываю,
может, он действительно… Должна быть причина.
Лукьянов оказался прав, эта мысль очень скоро, меня
покинула, так же как и все остальные. И счастье явилось как по заказу, да
такое, что хоть сейчас умри, ничего лучше в жизни уже не будет и ждать нечего,
а надумаешь ждать – себе дороже, замучаешься.
В комнате было темно, под дверью скулил мой пес, которого
опять не пустили в спальню, а я робко позвала:
– Саша…
– Что? – спросил он. – Хочешь, чтобы я
сказал, что люблю тебя? Я тебя люблю. Никогда никого так не любил. И точно
знаю, что не буду. Потому и не приезжал, не звонил. К чему сердце рвать? Так
проще.
– Давай уедем куда-нибудь. Далеко.
– Разве только на Шпицберген. Но там хреново. А я
тяготею к пятизвездочным отелям.
– Что же делать?
– Ничего. Жить. И радоваться тому, что есть.
Следующий день прошел в высшей степени приятно. Квартиру мы
покидали только для того, чтобы погулять с Сашкой да еще заглянуть в магазин за
продуктами. Я приготовила фирменное блюдо, названия оно не имело, но выглядело
аппетитно. Лукьянов мне помогал, оказывается, он знал толк в кулинарии, по
крайней мере больше, чем я. Резал лучок, тер морковку. А я то и дело касалась
его, без всякой к тому нужды, то есть нужда была, хотелось чувствовать его рядом,
прижаться к плечу. Странно, но его это не раздражало, и на прикосновение моих
пальцев он реагировал весьма благосклонно.
Вечером, когда мы устроились перед телевизором, позвонил
Артем.
