Больше сказать друг другу нам было нечего, я поднялась,
намереваясь уйти, но не удержалась и задала еще один вопрос:
– Ты когда успел ее охмурить?
– Сегодня.
– Молодец. Хвалю. Только, по моим сведениям, она не из
тех, кто ложится с мужиком в первый вечер.
– Она не лучше других. И не хуже.
– Ну-ну. Сдается мне, обрабатывать дамочку ты начал
задолго до того, как мы узнали, что за этими убийствами стоит Игнатов. Это что,
интуиция?
– Дура! – рявкнул он так, что люди за соседними
столами повернулись в нашу сторону. – Ревнивая дура!
– Это ты зря, – покачала я головой. –
Ревновать тебя мне и в голову не придет. К тому же не такая я дура. То есть
дура, конечно, но точно знаю, что два плюс два будет четыре.
– А это ты к чему? – хмыкнул он.
– Так, философствую. Привычка такая. Мне теперь пить
нельзя, вот я и философствую.
Я зашагала к двери, чувствуя, что он смотрит мне вслед.
Тяжело смотрит.
Весь следующий день я бродила по квартире и размышляла.
Картинка не складывалась. Корежило ее то в одну сторону, то в другую, а я терла
виски и вновь начинала свои логические построения, пока не поняла: грош им
цена. Ни одной реальной зацепки. Лукьянов прав, что разозлился на меня. Его
желание подружиться с женой Игнатова вполне естественно, авось да и узнает
что-то путное. Как бы я ни злилась, а он и в этом прав: работа есть работа. А всякие
там чувства… хрень, одним словом.
Позвонила Ритка.
– Ты про день рождения помнишь? Если есть интерес, то
собирайся, ждем на углу Матвеевского спуска, там, где гастроном.
Я быстро переоделась, поехала на машине. Ритка ждала меня,
держа под руку мужа. Он кем-то числился в штате Деда, много пил, испытывал
большой интерес к блондинкам, в общем, не ясно было, отчего Ритка до сих пор
его терпит. Может, он у нее вместо собаки. Иллюзия присутствия близкого
существа. Чтобы в огромной и пустой квартире не пугаться, когда в зеркале
мелькнет собственное отражение.
– Холодно сегодня, – заметила она, садясь в
машину. – А говорили, октябрь будет теплый.
– Не стоит верить всему, что говорят, – рассудила
я.
– Тошнит меня от твой мудрости, – бросила она
недовольно.
– Меня тоже, – не стала я спорить.
Ее подруга жила в четырех кварталах от нашего места встречи,
я припарковала машину и только тут вспомнила о подарке.
– Неловко как-то с пустыми руками…
– Бутылку коньяка купи. А подарок есть. – Ритка
хлопнула ладонью по пакету, который держала в руках.
Проехав чуть дальше, я остановилась у супермаркета, купила
коньяк, коробку конфет и букет роз.
– Охота тебе деньги тратить, – вздохнул Серега,
когда я со всем этим добром вернулась в машину. – Там даже толком не
накормят. Верка начнет нести всякую чушь о своей лиге, или как там она
называется. А то еще стихи возьмется читать. В том году у нее Рождество
справляли, так она Библию читала.
– Всю? – не поверила я.
– Нет, отрывок, но за глаза хватило. Что ж,
пойдемте, – вздохнул он с намеком на отчаяние. – Родственников надо
уважать. – И покосился на Ритку.
Гостей было немного. Молодая пара, дама средних лет, мужчина
с бородкой клинышком, который показался мне смутно знакомым, и парень лет
тридцати, рослый, плечистый. На него я обратила внимание сразу, должно быть, он
и есть шофер Игнатова. Сама именинница оказалась маленькой пухлой женщиной с
копной кудрявых волос и с таким выражением лица, точно этот мир для того и
создан, чтобы с утра до вечера расстраивать ее. Нас перезнакомили. О моем
приходе хозяйку предупредили заранее, она окружила меня повышенным вниманием.
Сели за стол, который, вопреки Серегиным прогнозам, выглядел
вполне достойно, выпили, вяло поболтали, выпили еще, потом еще, и разговор
пошел веселее. Стихов, правда, никто не читал, и ни о какой лиге речи не было,
говорили в основном о предстоящем концерте московской звезды. Я в звездах не
очень разбиралась и все больше помалкивала.
Шофер Игнатова, звали его Алексей, за столом оказался рядом
со мной и время от времени зазывно улыбался мне. То ли перед властью в моем
лице подхалимничал, то ли настолько был уверен в своем мужском обаянии, что
твердо знал: если периодически подливать мартини в мою рюмку и прижиматься
коленом к моему колену, то рассвет мы встретим вместе в горизонтальном
положении. Я с умилением поглядывала на его мужественное лицо, широкую грудь и
крепкие ладони с обручальным кольцом на пальце, намекая таким образом, что
совершенно не против встретить рассвет в его компании.
Часам к десяти веселье достигло критической точки и гости
кинулись танцевать, а к одиннадцати оно пошло на убыль. Хозяйка предложила чай,
и это явилось сигналом к отбытию. Возле дверей долго прощались и наконец
разошлись. У подъезда мы остались вчетвером: я, Алексей, Ритка и ее
благоверный, который к тому моменту уже лыка не вязал.
– Отвезешь нас домой? – спросила Рита, поддерживая
супруга.
– Ага. Садись, и тебя отвезу, – предложила я
Алексею. – Или ты на своей?
– За рулем не употребляю. И другим не советую.
– Я тоже не советую, но сама пью.
Он засмеялся и устроился рядом. Ритка с мужем сели сзади, и
я тронулась. На дорогу до дома Ритки ушло минут пятнадцать, они благополучно
высадились, а я спросила Алексея:
– Тебя куда?
– К тебе, если не возражаешь. Чай, кофе, потанцуем? Или
есть другие планы?
– Потанцуем, – кивнула я и направилась к своему
дому.
Алексей, войдя в мою квартиру, присвистнул:
– Неплохо живешь.
– Стараюсь.
– Конечно, у моего хозяина покруче, но у него и бабок
побольше. Или ошибаюсь?
– Ты проходи, кофе я сейчас заварю. На собаку внимания
не обращай, потявкает и успокоится.
Сашка, услышав это, обиженно удалился с кухни.
– Характер, – кивнул Алексей.
Я сварила кофе. Пока возилась у плиты, Алексей подобрал с
пола мячик, оставленный Сашкой, бросил его в стену напротив, ловко поймал.
Действовал он левой рукой, что не ускользнуло от моего внимания. Правда,
предложенную чашку кофе взял правой, но продолжал играть мячиком.
– Ты что, левша? – не выдержала я.
