– Моего отличного настроения? Ты знаешь. Кстати, мне
знакомая звонила, из Москвы. Ее друг собирается открывать здесь
представительство своей фирмы, ему нужно снять квартиру. Это где-то в декабре.
Зачем моей квартире пустовать? Как думаешь? Деньги предлагают приличные.
– Решать тебе, – пожал плечами Дед, но глаза его
потеплели.
– К декабрю мы с этим делом точно закончим, и я смогу
переехать.
– Почему к декабрю? Что, какие-то сложности?
– Нет, – развела я руками. – Все нормально,
тьфу, тьфу. Сегодня заезжала к Лялину… – Напряжение из глаз Деда исчезло,
выходит, уже донесли. Неужели за мной следят? Вот черт… если за мной, то за
Артемом тоже.
– Зачем? – кашлянул Дед.
– Олег умный мужик, и поговорить с ним всегда полезно.
Посоветовал заглянуть к врачам Игнатова, может, тот обращался к психотерапевту?
– Сама хочешь заняться этим?
– Мне хватает возни с шофером Игнатова. Помогаю
Вешнякову в меру сил. Есть определенные проблемы. Возможно, исполнитель не он.
Если дело развалится, а исполнителя не найдем… на худой конец все можно
объяснить шизофренией Игнатова.
– Что ж, – пожал Дед плечами, – смысл в этом
есть.
– Придется писать заявление об уходе, – сказала
я. – Трудно работать, когда знаешь, что ты здесь, по соседству, и к тебе
можно заглянуть…
– Иди отсюда, – засмеялся Дед. – А то уволю
уже сегодня…
Я шла по коридору от кабинета Вешнякова к выходу, когда меня
догнал Карпов.
– Как дела? – спросил он, улыбаясь.
– По-всякому. А у тебя?
– Да вроде нормально. Игнатов, оказывается, страдал
бессонницей, и вообще проблемы с башкой были.
– Этим делом тебе поручили заниматься? – удивилась
я.
– Явное самоубийство, – поморщился он. – Но кое-что…
когда в деле замешаны большие деньги, лучше подстраховаться.
– Это точно. Поговори с его сотрудниками, с
домработницей. На домработниц обычно мало обращают внимания, а они, как
правило, любопытны и кое-что замечают.
– Похоже, у мадам Игнатовой в последнее время появился
дружок.
– Это домработница сказала?
– Ну, не сказала… она к хозяйке относилась хорошо. Но
несколько раз звонил мужчина, и Игнатова поспешно прикрывала дверь,
разговаривая с ним.
– Так, может, Игнатов заподозрил неладное? И так был на
пределе, а тут измена жены? Застрелил дражайшую половину, а потом и себя с
перепугу… Поспрашивай ее как следует, это бы нам очень пригодилось.
– Я сейчас еду к ней. Не хочешь присоединиться?
Кажется, меня провоцировали.
– Ты что, сам не справишься?
– Справлюсь. Просто интересно твое мнение, посмотришь
на эту бабу. У меня такое чувство, вроде как она что-то недоговаривает.
– Ну, хорошо, – пожала я плечами. – Где она
сейчас?
– У своей матери.
– Та действительно больна?
– Да, что-то с ногой. Каждый день ставят капельницу.
Мы притормозили возле стандартной хрущевки. Карпов
предупредительно распахнул передо мной дверцу машины.
– Ты ей звонил? – спросила я, поднимаясь на второй
этаж.
– Да. Хотел к нам вызвать, но она уперлась как баран,
мать оставить не может.
Дверь открыла женщина лет тридцати, с узким бледным лицом.
Карпов представил меня женщине. Назвал ее – Нина Михайловна Рагина. Она слабо
улыбнулась и повела нас на кухню.
– В комнате мама спит, – пояснила она. Кухня была
крохотной. Хозяйка устроилась по одну сторону стола, Карпов по другую, а я
приткнулась на табуретке возле холодильника. За все время визита я и десятка
слов не сказала, сидела со скучающим видом. Карпов не столько на Нину
Михайловну смотрел, сколько на меня косился. Под конец я тоже немного разговорилась,
чтобы порадовать его, но вопросы в основном касались поведения Игнатова дома:
ссорился ли с женой, ездил ли на охоту, как часто? Она отвечала не торопясь и
обстоятельно.
Когда мы прощались с хозяйкой, я умудрилась сунуть ей в
карман кофты свою визитку. Похоже, она даже этого не заметила. Карпов точно не
заметил, в тот момент как раз отвернулся к двери. Теперь вся надежда была на
то, что женщина поймет меня правильно и неверного шага не сделает.
– Что скажешь? – поинтересовался Карпов, когда мы
возвращались к машине.
– Ее сдержанность вполне понятна. К хозяевам она
относилась хорошо. А потом, о покойниках плохо говорить не принято, но картина
ясная. Одно это ружье чего стоит. На охоту ни разу не ездил, во всяком случае,
никто такого не припомнит, а ружье имел, причем не одно даже, а два.
– Три.
– Пир души для психолога. “Каждый имеющий в доме ружье
приравнивается к Курту Кобейну”.
– Чего?
– Это я цитирую.
– А-а… – уважительно кивнул Карпов. Сам он был способен
цитировать разве что непосредственное начальство.
– Высади меня здесь, я хочу заглянуть в парикмахерскую.
Мы расстались, довольные друг другом. Я позвонила Лялину,
решив еще раз злоупотребить его хорошим ко мне отношением.
– Сделай доброе дело, проверь, нет ли за мной “хвоста”?
– Правильно говорят: открой бабе дверь, через пять
минут она окажется в твоей спальне.
– Мечтать не вредно.
– Хорошо, скажу иначе: позволишь цапнуть за палец,
отхватит полруки. Тошно мне от тебя, просто тошно.
– Потерпи. Может, и я на что-нибудь сгожусь?
На этой оптимистической ноте мы простились, и я поехала
домой.
Весь следующий день я безвылазно просидела в квартире в
компании двух телефонов и Сашки, косилась на телефоны и успокаивала себя.
Рагина могла обнаружить визитку не сразу, опять же, ей необходимо время, чтобы
все обдумать.
Наконец она позвонила.
– Ольга Сергеевна? – Женский голос в трубке звучал
как-то резко.
– Слушаю вас.
– Я… вы мне визитку оставили…
– Да-да.
– Вы написали, чтобы я была очень осторожна и
молчала, – после паузы добавила она.
– Вы из дома звоните?
