На лице Квиллера появилось выражение недоверия.
— И я должен был написать заметку, которая польстила бы этому подонку, чтобы рекламный отдел получил обратно его рекламу?
— Честно говоря, это бы помогло. Это немного нормализовало бы ситуацию.
— Мне это не нравится.
— Не надо на меня давить, — начал оправдываться Арчи. — Просто напиши занимательную историю об интересном парне, который дома носит уютный старенький свитер, ходит босиком, держит кошек и собак и на ленч ест хот-доги. Ты знаешь, как это делается.
— Это не по мне.
— Я не прошу тебя лгать. Просто пиши избирательно. Это всё. Не пиши о стеклянных сосульках, искусственном полумиллионном озере и поездках в Южную Америку. Сделай акцент на индюшачьей ферме, его любимой жене и горячо обожаемых дочурках.
Квиллер поразмыслил над этим:
— Полагаю, это и называется практическим подходом к работе.
— Это помогает оплачивать счета.
— Это не по мне, — снова повторил Квиллер. — Но если ты тоже завязан, я посмотрю, что тут можно сделать. — Он поднял стакан с томатным соком: — Так, Галопей, или всё о'кей!
— Не остри. У меня выдался нелегкий денек.
— Я бы хотел почитать какие-нибудь критические обзоры Маунтклеменса. Их можно достать?
— Они все есть в нашей библиотеке, — ответил Арчи.
— Я хотел бы посмотреть материалы, в которых он пишет о художнице по имени Зоя Ламбрет. Галопей намекнул о возможной тайной связи между миссис Ламбрет и Маунтклеменсом. Ты знаешь что-нибудь об этом?
— Я просто отдаю в печать его материалы. Я не подсматриваю сквозь занавески в его окна. — И Арчи, прощаясь, хлопнул Квиллера по спине.
ТРИ
Квиллер надел свой лучший костюм и отправился на бал святого Валентина в Клуб искусств, который, как он узнал, назывался «Кисть и резец». Клуб образовался сорок лет назад и тогда находился в задней комнате бара, где незаконно торговали спиртными напитками. Сейчас он занимал верхний этаж лучшего отеля. Не имевшие средств к существованию молодые люди, принадлежавшие к богеме и основавшие это братство, теперь стали пожилыми, солидными и богатыми. Они-то и входили в довольно обширный список действительных членов клуба.
Сразу по прибытии на бал Квиллер обнаружил роскошную комнату отдыха, гостиную и очень большой бар. Игровая комната, отделанная панелями из дорогого дерева, предлагала любые развлечения — от метания дротиков до домино. В танцевальной комнате столы были покрыты красным и белым полотном; оркестр что-то тихо наигрывал.
Квиллер отыскал столик Галопея, где его встретила Сандра Галопей, одетая в белое вышитое шёлком кимоно. Её подчеркнутые макияжем миндалевидные глаза буквально заворожили.
— Я боялась, что вы не сможете прийти, — сказала она, надолго задержав его руку в своей.
— Приглашение было настойчивым, миссис Галопей, — ответил Квиллер. Затем неожиданно для самого себя наклонился и слегка коснулся усами её руки.
— Зовите меня, пожалуйста, Сэнди, — сказала она. — Вы пришли один? На бал любовников?
— Да, я изображаю Нарцисса.
Сэнди весело воскликнула:
— Люди из вашей газеты такие остроумные!
«Она эмоциональна, возвышенна и восхитительна, — решил Квиллер, — а нынче ещё и очаровательна и весела, впрочем, как и все жены в отсутствие своих мужей».
— Кэл — распорядитель бала, — сказала она, — он носится взад—вперед, так что сегодня мы сможем составить пару. — Глаза у неё при этом были шаловливые. Затем Сэнди, перейдя на официальный тон, представила остальных сидевших за её столом. Все они были членами комитета, который возглавлял Кэл, объяснила она многозначительно. Мистер и миссис Ригз или Бигз были в костюмах французской эпохи. Невысокие, полноватые супруги по имени Бахваитер, заметно скучавшие, были одеты крестьянами. Там была также Мэй Сислер, репортёр, ведущая рубрику по искусству в другой газете. Квиллер отвесил ей братский поклон, отметив про себя, что ей уже лет десять как пора на пенсию.
Мэй Сислер протянула ему костлявую лапку и сказала тоненьким голоском:
— Ваш мистер Маунтклеменс очень непослушный мальчик, но вы производите впечатление славного молодого человека.
— Благодарю вас, — сказал Квиллер. — Никто не называл меня молодым человеком вот уже двадцать лет.
— Вам понравится ваша новая работа, — предсказала она. — Вы познакомитесь с очаровательными людьми.
Сэнди близко наклонилась к Квиллеру и сказала:
— Вы так романтично выглядите с этими усами. Я просила Кэла отрастить усы, чтобы он выглядел хоть немного солиднее, но он отклонил мое предложение. Он выглядит сущим младенцем. Вы согласны со мной? — Она мелодично рассмеялась.
Квиллер сказал:
— Да, это правда. Он действительно выглядит молодо.
— Я полагаю, что это какая—то задержка в развитии. Через несколько лет люди будут принимать его за моего сына. И как я это перенесу? — Сэнди одарила Квиллера лукавой улыбкой. — Вы не собираетесь пригласить меня потанцевать? Кэл — ужасный танцор. Он думает, что он виртуоз, но на самом деле на танцплощадке он настоящий увалень.
— А вы сможете танцевать в этом костюме?
Белое кимоно Сэнди в талии было перетянуто широким чёрным поясом. В её прямые чёрные волосы была вплетена белая шёлковая лента.
— О конечно! — Она сжимала руку Квиллера, пока они шли к центру зала. — Вы знаете, что означает мой костюм?
— Нет, — ответил Квиллер.
— Кэл одет в чёрное кимоно. Мы представляем собой юных любовников в зимнем ландшафте.
— Каких любовников?
— О, вы должны знать, это известное творение японского графика Судзуки Харунобу.
— Прошу прощения, но я становлюсь совершеннейшим тупицей, когда разговор касается искусства.
Квиллер чувствовал, что может быть спокоен относительно произведенного впечатления. Танцуя фокстрот, он вёл Сэнди весьма искусно и особенно поразил её, сделав несколько замысловатых па.
— Вы замечательный танцор, — сказала она. — Нужна очень хорошая координация, чтобы танцевать фокстрот и ча-ча-ча. Но надо что-то сделать с вашими познаниями в искусстве. Хочешь, я буду твоим домашним учителем? — сказала она, переходя на «ты».
— Я не знаю, могу ли я позволить себе содержать такого учителя, — сказал он. Сэнди залилась смехом. — Что ты можешь сказать о маленькой пожилой леди из другой газеты? Она разбирается в искусстве?
— Во время первой мировой войны её муж рассказывал всем, что он художник, — ответила Сэнди. — Я подозреваю, что это и делает её «крупным специалистом».
— А чем занимаются остальные люди, сидящие за нашим столом?
