Он был осанистым полосатым котом, с чёрно-белой шубкой, узор на которой напоминал крыло бабочки. Что-то в его сильной, свирепой морде говорило как о его честности и благородстве, так и о доброжелательности тигра-людоеда.
Перси проводил летние уикенды в деревенском шале в северных лесах, на берегу труднодоступного озера Биг-Пайн. Здесь он коротал часы в обществе Корнелиуса и Маргарет или смотрел, не мигая, на тихую гладь воды.
Корнелиус, поверенный средних лет, имел спокойные привычки и вкусы, совсем как у Перси. Крупный и осанистый, он производил впечатление честного человека. По воскресеньям Корнелиус вырезал что-нибудь пилой-ножовкой, потом выходил на прогулку с женой шли отправлялся на рыбалку. Маргарет вязала очередной свитер или с удовольствием трудилась на кухне. Когда они устраивали вечеринки, то приглашали гостей спокойных и сдержанных, своих лет, чтобы не слишком утомляться. Всё было довольно прилично и скучно – так, как нравилось Перси, – но так было до Уикенда Большой Лужи.
Билла Дидлтона и его жену пригласили провести субботу и воскресенье в шале. Бар заполнили дорогими напитками – гордость Корнелиуса, а холодильник – фирменными блюдами Маргарет: креветки, заливное из телятины и пудинг из голубики. Самым большим счастьем для Маргарет было вкусно накормить гостей. Для Корнелиуса тоже величайшим удовольствием было надеть поварской фартук и жарить куски мяса, заказанные в Техасе.
– Интересно, что представляет собой жена Билла? – пробормотала Маргарет, склонившись над вязанием, когда они ждали прибытия Дидлтонов. – Надеюсь, она сможет оценить хороший стол.
– Часть головоломки отсутствует, – сказал Корнелиус, нахмурившись. Он трудился над составлением из выпиленных дощечек изображения Моны Лизы.
– Она около твоей левой ноги, дорогой. Как ты думаешь, Перси признает Билла? Он ведь довольно шумный человек.
При звуке своего имени Перси поднял голову. Он посмотрел на клубок шерсти, но остался к нему равнодушен. Он никогда не мешал Маргарет вязать, а Корнелиусу составлять головоломки.
Мужчина просиял, посмотрев на кота.
– Перси, джентльмен, с которым ты вот-вот встретишься, – мой клиент, и мы должны на тридцать шесть часов как-то примириться с его занудством и напыщенностью.
Перси зажмурился, равнодушно соглашаясь, но когда Дидлтоны прибыли с криками и визгами, он удалился на балкон, где мог наблюдать за ними с безопасного расстояния.
Женщина, низенькая и нервная, говорила визгливым пронзительным голосом, и Перси согласно своей классификации сразу отнес её к маленьким лающим собакам. Однако он как зачарованный смотрел на её драгоценности, сияющие в лучах солнца, пронизывающего шале. Мужчина, мускулистый, высокомерный и подвижный, напомнил Перси собак боксеров, с которыми ему приходилось встречаться. У чёрно-белого кота были совершенно определенные взгляды на эту породу. Войдя в шале, Билл Дидлтон заметил на полу гостиной полосу света. Он подпрыгнул и на руках прошелся по ней. Необычность такого поведения невольно заставила Перси поёжиться.
– Так-так! – сказал Корнелиус по возможности радушным тоном. – После демонстрации своей удали, думаю, ты не прочь пропустить стаканчик? А что любит миссис Дидлтон, можно узнать?
– Зовите меня Диди, – сказала женщина.
– Прекрасно. Ну а теперь позволю себе предложить вам восемнадцатилетний скотч.
– У меня идея получше, – сказал Билл. – Просто покажи мне бар, и я приготовлю напиток, который ты никогда не забудешь. У тебя есть томатный сок?
– Билл известен своим крутым напитком, – подхватила его жена. – Это томатный сок. имбирное пиво, скотч и… Возведя глаза к потолку, чтобы вспомнить четвертый ингредиент, она пронзительно крикнула. Голова без тела пристально наблюдала за ней сквозь балконные перила.
– Это всего лишь наш Перси, – объяснила Маргарет. – Он не такой грозный, каким хочет казаться.
– Кот! Я терпеть не могу котов!
Перси почувствовал, что уикенд начинается не лучшим образом, и он оказался прав. На ланч Маргарет планировала подать суфле из омаров, за ним должен был последовать её особый салат, который она готовила прямо за столом, с удовольствием слушая лестные комментарии гостей. Но Билл Дидлтон настоял, однако, чтобы она оставила это занятие.
– Ты присядь и не волнуйся, Мэг, дорогая, – сказал он. – Я покажу тебе, как знатоки обращаются с зеленью.
– Не правда ли, Билл прекрасно управляется со всем?! – воскликнула Диди. – Он прекрасно готовит. Он испёк один из своих замечательных пирогов для этого уикенда.
– Я называю его «Торт счастливой семёрки», – сказал Билл. – Семь коржей с семью разными начинками. Он должен пропитываться целые сутки, прежде чем мы сможем его съесть… Что случилось, Мэг? Боишься лишних калорий?
– Вовсе нет, – ответила Маргарет. – Просто я планировала…
– Ну же, давай всё выясним, дорогая. Я не хочу, чтобы вы, мои милые, особенно беспокоились. Было замечательно с вашей стороны пригласить нас сюда, и мы хотели бы взять часть обязанностей на себя.
– Билл такой великодушный, – прошептала Диди.
– И это не всё, ребята. Я привёз ещё четыре замечательных куска мяса и сегодня вечером покажу вам, как нужно жарить прекрасную говядину.
– Конечно, – воскликнул Корнелиус в полном замешательстве, пытаясь придумать что-нибудь и сменить тему разговора. – Кстати, вам нравятся старые кладбища? Здесь есть одно заброшенное, в лесу, там всё дышит историей. Могильные камни с именами старых дровосеков… Когда-то здесь были прекрасные лесоразработки Среднего Запада. Стояло пятьдесят лесопилок и пятьдесят салунов.
Корнелиус оседлал любимого конька, углубившись в историю края. Он стал рассказывать, как по весне сплавляли по реке бревна тысячи лесорубов с громадными бородами, как лесорубы штурмовали городки с лесопилками и с громкими криками опустошали салуны. Стальные шипы на их ботинках, острые, как сосульки, расщепляли деревянные настилы и пропарывали животы во время драки. Лесорубов, убитых в этих перепалках, бросали в озеро, а если у них оставались какие-нибудь деньги, хоронили на кладбище. За двенадцать долларов можно было заказать могильный камень с надписью.
– После того как деревообрабатывающая промышленность перекочевала на запад, – продолжал Корнелиус – городки при лесопилках сгорели, но могильные плиты с эпитафиями об оспе и лосях сохранились. Когда какого-нибудь лесоруба убивали, – или, как здесь говорили, вышибали из него дух, – считалось, что он перерождается в лося. Словом «оспа» называли человеческое тело, исколотое стальными шипами.
Маргарет сказала:
– У нас есть две любимые плиты с неправильно написанными словами. Могилы Моргана Блэка и Пигтейла Биби.
– Идёмте! – заорал Билл, – Я должен увидеть эти, так сказать, усыпальницы. Я ощущаю себя старым лосем.
– Там, наверное, растёт какой-нибудь ядовитый плющ! – спросила Диди, в ужасе сжавшись на стуле.
