Неважно, сказала я себе. Морелли где-то поблизости. Скорей всего.
У меня было несколько соображений по поводу своего места в этой схеме. Я представляла из себя прекрасную приманку, светясь здесь в своем пресловутом «бьюике», посему обнаружить Кенни для второго человека не составит труда.
Налив себе кофе, я приготовилась к долгому ожиданию. На горизонте показалась оранжевая полоска. В квартире рядом со Спиро зажегся свет. Еще в нескольких квартирах ниже засветились окна. Темно-серое небо приобретало лазурный цвет. Та дааам! Пришло утро.
Занавески у Спиро еще были задернуты. Признаков жизни в квартире не наблюдалось. Я начала, было, беспокоиться, как вдруг дверь открылась, и Спиро вышел наружу. Он проверил, хорошо ли закрыта дверь, и припустил к своей машине. Он водил темно-синий «Линкольн Таун-кар». Все юные владельцы похоронных бюро выбирают эту машину. Наверняка, берут в аренду и списывают расходы на бизнес.
Одет он был небрежнее, чем обычно. Черные джинсы, кроссовки. Просторный темно-зеленый свитер. Из-под рукава свитера выглядывали бинты.
Он рванул на «линкольне» со стоянки и свернул на Клокнер. Я ждала, что он как-нибудь даст знать, что узнал меня, но Спиро несся мимо, не глядя по сторонам. Наиболее правдоподобно, что он сосредоточился на том, чтобы не наложить в штаны.
Я, не спеша, следовала за ним. Машин на трассе было немного, а я знала, куда Спиро направляется. Я припарковалась за полквартала от похоронного бюро, под тем углом, с которого могла видеть передний вход, боковую дверь и маленькую стоянку сбоку от дорожки, ведущей к заднему выходу.
Спиро поставил машину и вошел в боковой вход. Дверь оставалась открытой, пока он нажимал код охранной сигнализации. Потом дверь закрылась, и в его кабинете вспыхнул свет.
Десять минут спустя показался Луи Мун.
Я долила еще кофе и съела половину бутерброда. Еще никто не выходил. В девять тридцать Луи Мун уехал на катафалке. Вернулся он час спустя, и кого-то вкатили в заднюю дверь. Я догадалась, что сие событие явилось причиной, почему Спиро и Луи обязаны были приехать сюда воскресным утром.
В одиннадцать я позвонила по сотовому матушке, чтобы удостовериться, все ли в порядке с бабулей Мазур.
- Она ушла, - сообщила матушка. – Я оставила дом всего лишь на десять минут и что вышло? Твой отец отпустил ее с Бетти Гринбург.
Бетти Гринбург было восемьдесят девять, и она была настоящим бедствием на колесах.
- После того удара в августе Бетти Гринбург не может ничего запомнить, - пожаловалась матушка. – На прошлой неделе она заехала в Эсбари Парк. Оправдывалась, что собиралась поехать в Март, да не там свернула.
- Давно бабуля Мазур ушла?
Почти два часа назад. Они собирались в булочную. Может, следует уже позвонить в полицию?
Раздался хлопок двери, и множество воплей раздалось на заднем плане.
- Это твоя бабушка, - сообщила мне матушка. – И у нее забинтована вся рука.
- Давай, я с ней потолкую.
Бабуля Мазур подошла к телефону.
– Ты не поверишь, - заявила она дрожащим от гнева и негодования голосом. – Только что случилась самое ужасное. Только мы вышли с Бетти из булочной с коробкой свежеиспеченных итальянских пирожных, как откуда не возьмись, из-за машины появился Кенни Манкузо, бесстыдник такой, и кинулся прямо на меня.
- У, гляньте, кто это здесь, - произнес он, - да это же бабуля Мазур.
- Ага, а я знаю тоже, кто ты есть, - сказала я ему в ответ. – Ты тот самый никчемный Кенни Манкузо.
- Точно, - ответил он. – И я твой самый страшный ночной кошмар.
Тут последовала пауза, и я услышала, как бабуля Мазур переводит дыхание, собираясь с духом.
- Мамуля сказала, у тебя перевязана рука, – сказала я, в душе не желая ее торопить, но мне нужно было узнать все.
- Кенни ударил меня. Схватил за руку и вонзил в нее нож для колки льда, - произнесла Бабуля, голос ее сорвался на неестественный визг, слова были полны боли от переживаний.
Я с силой откинулась на сиденье, а потом сунула голову между коленей.
- Эй, - позвала Бабуля, - ты еще здесь?
Я сделала глубокий вдох.
– Сейчас как ты себя чувствуешь? Ты в порядке?
- Наверное, в порядке. В больнице меня здорово починили. Дали мне немного этого «тайленола» с кодеином. Примешь такое и можешь хоть под грузовик попасть, а ничего не почувствуешь. А потом для ровного счета, поскольку я переволновалась, мне дали еще несколько успокаивающих таблеток. Врачи сказали, что мне повезло, нож не задел ничего важного. Что-то типа проскользнул между костями. Чисто вошел.
Я вздохнула еще раз глубже.
– Что случилось с Кенни?
- Убрался как трусливый пес, кем он и является. Сказал, что вернется. И это только начало. – Голос ее сорвался. – Ты можешь представить?
- Может, тебе лучше какое-то время посидеть дома.
- Я тоже так думаю. Совершенно вымоталась. Пойду-ка, выпью горячего чаю.
Трубку снова взяла матушка.
– Что творится с миром? – вопрошала она. - На старых женщин нападают среди бела дня, рядом с домом, на пороге булочной!
- Я оставлю сотовый включенным. Держите Бабулю дома и звоните, если что случится.
- Что еще может случиться? Разве этого недостаточно?
Я отключилась и подсоединила сотовый к прикуривателю. Сердце мое стучало втрое быстрей, а ладони стали липкими от пота. Я повторяла себе, что должна мыслить ясно, но разум заволокли эмоции. Я вышла из «бьюика» и встала в стороне, выискивая Морелли. Потом помахала руками над головой, сигналя «Я здесь».
Внутри «бьюика» зачирикал телефон. Это был Морелли, и в голосе слышалось то ли раздражение, то ли озабоченность. Трудно сказать, что.
- Что? – спросил Морелли.
Я рассказала ему о бабуле Мазур и подождала, пока между нами повисло напряженное молчание. Наконец, послышались проклятия и досадливый вздох. Ему, должно быть, было трудно. Манкузо все-таки из его семьи.
- Прости, - молвил он. – Я что-нибудь могу сделать?
- Ты можешь помочь мне поймать Манкузо.
- Мы схватим его.
Невысказанным остался обоюдный страх, что мы не поймаем его достаточно быстро.
- Ты еще в состоянии следовать плану игры? – спросил Морелли.
- Только до шести вечера. Я собираюсь к родителям на обед. Хочу увидеть бабулю Мазур.
Никакой деятельности не проглядывалось, пока в час дня похоронное бюро не открылось для послеполуденных смотрин. Я навела бинокль на передние окна и поймала Спиро в костюме и при галстуке. Он, очевидно, переоделся, как положено. Со стоянки постоянно отъезжали машины, и прибывали новые. И я понимала, как легко Кенни затеряться среди транспорта. Он мог приклеить бороду или усы, надеть шляпу или парик, и никто не обратит внимание, что еще один посетитель вошел в любую из дверей.
