– Жаль, мне понравилось, – сказал Пирс.
Линнет так смутилась, что ее щеки, наверное, приобрели пунцовый оттенок. Она рискнула бросить взгляд на его лицо. Она уже знала это выражение. Желание. Она вздохнула.
– Я всего лишь хотела… – Она запнулась.
Казалось, он с трудом сдерживает смех. Черт бы его побрал!
– Не вижу ничего смешного, – запальчиво произнесла Линнет. – Я пыталась проявить сочувствие.
Пирс откинулся на спинку кровати, скрестив руки за головой.
– Вообще-то я не позволяю женщинам гладить эту часть моего тела, – сообщил он.
Линнет кивнула:
– Конечно. Я понимаю. – Ее пальцы все еще покалывало от прикосновения к его коже, и она сжала их в кулаки.
– Хотя, признаться, мне понравилось. Пожалуй, мне следует завести женщину. Как вы думаете? Мы бы могли поселить ее в западном крыле вместе с Гэвином и другими пациентами, которые умирают, но не от инфекции.
Вокруг крохотного домика выл ветер, и казалось, что они двое – единственные люди на всем свете.
– Зачем? – спросила она с искренним любопытством. – Только для того, чтобы эта дама время от времени потирала ваш шрам?
– Она не будет дамой, – возразил Пирс. – В этом весь смысл. – В его глазах светился смех… и что-то еще.
Всего лишь желание, сказала себе Линнет. Она подтянула ноги на постель и подогнула их под себя. Его глаза следовали за ее движениями.
– Что может делать для вас женщина, чего не может дама?
– С дамами слишком много ограничений, – сказал он, шевельнувшись так, что его вытянутая нога коснулась ее ступни. Линнет словно пронзил электрический разряд.
– Таких, как брак? – сумела выговорить она, гордясь тем, что не выдала своей реакции на его прикосновение.
– Да, – согласился он. – Таких, как необходимость жить с одной и той же женщиной много лет. Только не говорите мне, что вы никогда не думали об отрицательных сторонах брака.
Конечно, она думала. Никто не смог бы флиртовать с принцем в течение двух месяцев, не задумываясь о том, каково это видеть его лицо за завтраком до конца своих дней. И, учитывая, что принцем был Август, трудно было избежать тягостного чувства, сопровождавшего этот образ.
– Вижу, думали! – рассмеялся он. – Вы такой же одинокий волк, как и я.
Линнет покачала головой:
– Нет. Я действительно хочу выйти замуж. И хочу влюбиться, хотя понимаю, что эти две вещи не всегда удается совместить.
Пирс фыркнул.
– Вы романтик, даже если рассуждаете о супружеской измене как о чем-то обыденном.
– Я прочитала слишком много романов, чтобы не быть романтиком.
– Романы не имеют никакого отношения к реальной жизни.
– Они лучше, чем реальная жизнь, – возразила Линнет. – Всегда приятно видеть, что плохие люди получают по заслугам.
– Почему бы вам не пересесть ко мне? Столбик кровати выглядит ужасно неудобным, а спинка достаточно широкая, чтобы мы могли сидеть рядом.
Ей действительно было неудобно сидеть, прислонившись к изножью постели. Но она медлила.
– Буря не стихает, – сказал Пирс. – Мы застряли здесь по меньшей мере на пару часов. К тому же в вашем знании реальной жизни имеются существенные пробелы, которые мы могли бы восполнить. Мне всегда хотелось поболтать с женщиной, склонной к супружеским изменам. К тому времени, когда они попадали ко мне, они обычно страдали от сифилиса и не испытывали желания обсуждать со мной свое бурное прошлое.
– Вряд ли меня можно отнести к этой категории, учитывая, что я даже не замужем. Хотя позволю себе заметить, что в реальной жизни я была бы скомпрометирована этой бурей и нам пришлось бы пожениться, – сказала Линнет, перебравшись в изголовье постели и усевшись рядом с ним.
– Не теряйте надежды, – отозвался он задушевным тоном. – Герцогство еще не потеряно для вас. Просто не мое герцогство, поскольку никому в Уэльсе нет дела до того, чем мы здесь заняты. Мой отец, наверное, в замке и молится о чуде. А ваш в Лондоне, уверенный, что вы уже графиня и находитесь на верном пути к герцогине.
– Какого чуда хочет ваш отец? – поинтересовалась Линнет.
– О, чтобы прошлого не было. Чтобы моя мать простила его. И чтобы мое увечье исчезло.
Линнет сочувственно кивнула.
– Он такой грустный.
– Еще бы, он так рассчитывал на внука, – поддакнул Пирс. – Есть от чего расстроиться.
Линнет ткнула его локтем.
– Не будьте таким нудным. Вы не хуже меня знаете, что ваш отец отнюдь не чудовище. Глупо вести себя так, будто вы этого не понимаете.
– Вы хотите сказать по детски?
– Вам нравится вести себя по детски, – сказала она. – Но вам не нравится, когда вам указывают, что вы используете свои мозги не по назначению. Вы слишком наблюдательны, чтобы не видеть, как он страдает.
– Ну, если вы так ставите вопрос…
– Именно так. Он страдает, потому что любит вас и вашу мать.
– А теперь вы стегаете дохлую лошадь, – отозвался Пирс вполне миролюбиво. – Я готов поцеловать старого прохвоста, если это вас устроит.
Линнет с улыбкой повернулась к нему.
– Только не это! – Он содрогнулся, закрыв лицо рукой. – Не парализуйте мою волю этой вашей гримасой. Аристотель верил в свободу воли, и я тоже!
Рассмеявшись, она отвела его руку.
– Нет уж, смотрите. – Ее улыбка стала еще шире. – Ну как, вы теперь в моей власти?
– Боюсь, – насмешливо отозвался он, – что на этот раз не сработало. Похоже, вы теряете свое мастерство. – Одним гибким движением он опрокинул ее на постель и навис над ней.
Линнет изумленно уставилась на него, внезапно обнаружив, что лежит на спине, с руками, заведенными за голову.
– Давайте попробуем еще раз. Возможно, волшебство требует времени и я не так уж невосприимчив к вашей улыбке. – Его тон был насмешливым, но в нем звучала ласка, грубоватая, дерзкая и манящая.
Линнет улыбнулась. Но не фамильной улыбкой. Она исходила из совсем другого источника: жаждущего, возбужденного, томящегося от желания.
Пирс молчал.
– Ну как, вы в моей власти? – поинтересовалась она, ощущая каждый дюйм мускулистого тела, нависающего над ней.
– Не совсем, – сказал он, устремив на нее пристальный взгляд. – Но, признаться… у вас это неплохо получается.
Линнет приоткрыла рот и прошлась языком по своей нижней губе.
– Мне нравится целоваться с вами.
Он испустил глубокий, прерывистый вздох.
– Хотя я предпочла бы поцеловать вашу ногу, – добавила она, задаваясь вопросом, не сошла ли она с ума.
