– Хорошо, – отозвалась Линнет, разочарованная, и опустила ноги, обвившие его талию. Жаль, это было так приятно. Она вся пульсировала изнутри.
Пирс подался назад, вызвав у нее почти нестерпимое ощущение потери. А затем снова вонзился в нее. С губ Линнет сорвалось рыдание, а ноги снова обвили его бедра. Ее тело выгнулось навстречу его движениям.
– Что… – только и смогла вымолвить она.
Пирс не ответил, продолжив равномерно двигаться. Линнет цеплялась за него, как моллюск за скалу, позволив безумному наслаждению этой скачки проникать в каждую клеточку ее тела. Она слышала тяжелое дыхание Пирса и собственные всхлипывания. В ее теле медленно разгорался жар, заставляя ее впиваться ногтями в его плечи.
– Линнет! – хрипло выдохнул Пирс, помедлив. Он был так непохож на себя – сдержанного, ироничного, отстраненного, – что она прижала его к себе, осыпая поцелуями его плечи, шею и челюсть. – Нам нужно…
– Что? – спросила она, встрепенувшись. – Я делаю что-нибудь не так?
– Замолчите, – шепнул он ей на ухо.
Это было не слишком вежливо с его стороны. Линнет почувствовала бы себя уязвленной, но в этот момент он скользнул рукой между их телами, прямо туда, где они соединялись, и коснулся ее там. Одного медленного движения его большого пальца хватило, чтобы ее тело отреагировало как костер, в который плеснули бренди.
С ее губ слетел сдавленный возглас. С удовлетворенным ворчанием Пирс снова вонзился в нее, и она увидела звезды.
– Пирс! – крикнула она. – Пирс!
Он перестал сдерживать себя, вонзаясь в нее с такой силой, что шум от ударов кровати о стену соперничал со стуком града в стены коттеджа.
Внезапно мир взорвался, и Линнет захлестнуло наслаждение, ослепительное и яростное. Она не могла ни видеть, ни слышать, только чувствовать, как ее тело превратилось в жидкость и растеклось, пульсируя от жара, горевшего в ее крови.
Смутно расслышав сдавленный стон, она приоткрыла затуманенные глаза и увидела, что Пирс запрокинул голову, прежде чем вонзиться в нее в последний раз.
На его лице было написано такое самозабвение, такое наслаждение, что ее пронзил еще один каскад раскаленных искр, заставив сжаться в тот самый момент, когда он закричал.
И рухнул на нее.
Глава 19
Позже, в полдень
– Леди Бернис удалилась к себе с головной болью, а герцог играет в шахматы с маркизом, – сообщил Прафрок, поднимаясь по лестнице впереди Пирса. – Я разместил нового пациента в приемной палате. Цыплята сейчас с ним.
Пирс приподнял брови.
– Цыплята? Она тебя испортит.
Прафрок обладал способностью принимать совершенно невинный вид, когда считал нужным.
– Где сестра Матильда? – осведомился Пирс.
– В утренней комнате с мисс Тринн, – ответил Прафрок. – Как вы и просили, юная леди проверяет обязанности миссис Хэвлок по отношению к пациентам. Когда я видел их в последний раз, мне показалось, что дело идет не слишком гладко.
Пирс помедлил мгновение, а затем мысленно пожал плечами. Какое, в сущности, это имеет значение? Как только Линнет уедет, он велит своей экономке вернуться к ее привычным методам. Не важно, есть у пациентов семьи или нет. Они все равно умрут, если они с Себастьяном не найдут способ продлить им жизнь на некоторое время.
Он вошел в небольшую комнату, которую использовали для изоляции новых пациентов, пока он не определит, чем они больны.
Цыплята – проклятие, он начинает привыкать к прозвищу, которое дала им Линнет, – спорили, столпившись вокруг постели.
Пирс стукнул тростью о кровать, и они замолкли.
– Биттс, расскажите о пациенте.
Биттс выпрямился.
– Мистер Джаггз, шестьдесят восемь лет, трактирщик из Лондона.
– Шестьдесят восемь? – переспросил Пирс, оттолкнув Кибблса, чтобы подойти к пациенту. – Вы неплохо покрутились в пивной. Оставьте несколько бутылок для нас, грешных. Почему бы не вам закрыть краны и упокоиться с миром?
Мужчина был плотным, коренастым и лысым, не считая бровей, таких необузданных, что, казалось, они вот-вот спрыгнут с его лица.
– Трепотня! – заявил он с акцентом типичного кокни
[8]
. – Мой отец дожил до девяноста двух лет, и я не собираюсь ложиться в могилу раньше, чем мой старикан. Если вы и вправду такой хороший лекарь, как говорят…
– Очевидно, не такой, – отозвался Пирс. – На что он жалуется, Биттс?
– На глухоту.
– Чепуха, – заявил Пирс. – Он только что обозвал меня треплом. Вы, случайно, не служили во флоте, Джаггз?
– Двенадцать лет в легкой кавалерии. У меня и вправду что-то со слухом. Иногда я слышу хорошо, а иногда вообще не слышу.
– Это старость, – сказал Пирс. – Вытащите его из этой постели и отдайте ее кому-нибудь помоложе.
– А иногда у меня пропадает зрение, – добавил Джаггз. – Хотя потом возвращается.
– Значит, дело не в старости. Итак, Биттс, вам есть что сказать?
– Я проверил его легкие, воспользовавшись нашей методикой прослушивания. Они чистые. Конечности у него крепкие, рефлексы нормальные.
– А вам двоим есть что добавить? – обратился Пирс к Пендерсу и Кибблсу.
– Он трижды терял зрение, – сообщил Кибблс. – Когда наблюдал за прибытием короля Норвегии в Лондон, во время вечеринки в честь шестидесятилетия его жены и на военном параде.
Пирс осуждающе цокнул языком.
– Вы женились на женщине моложе вас. Можно сказать, похитили ее из колыбели.
– Всего на восемь лет, – сказал Джаггз, оправдываясь.
– Так каков ваш диагноз? – спросил Пирс у Кибблса.
– Если исходить из указанных событий, возможно, он переволновался, что привело к учащенному сердцебиению.
– С каких пор учащенное сердцебиение вызывает потерю зрения? – вмешался Пендере. – Думаю, он страдает от перебоев сердца.
– Сердечный приступ не может привести к слепоте, – возразил Биттс.
– Может, если при этом временно прекращается приток крови к голове, – парировал Пендере. – Вы испытывали головокружение во время этих случаев, мистер Джаггз?
Тот покачал головой:
– Нет, хотя мне было чертовски жарко.
Дверь за спиной Пирса отворилась. Он понял, что это Линнет, даже раньше, чем она вошла, почувствовав ее запах, легкий цветочный аромат с примесью лимона, и задался вопросом, не обостряет ли сексуальное влечение обоняние.
Милый голосок сестры Матильды вернул его к реальности.
