– Теперь вы в долгу у меня.
Воистину.
Глава 21
После ужина все собрались в гостиной, где джентльменам был предложен послеобеденный бокал бренди, а дамам чай.
Линнет с трудом удерживалась в рамках приличий. Ей хотелось касаться Пирса, говорить только с ним и улыбаться ему с недвусмысленным предложением. Она была охвачена страстью.
Время от времени в ее мозгу всплывала мысль о будущем, вызывая тревогу. В конце концов, она потеряла невинность, самое ценное, чем обладала. Ее отец придет в ужас, если узнает, что Пирс обещал жениться на ней лишь в том случае, если она забеременеет.
Но одного взгляда на худощавое тело Пирса хватало, чтобы ее сердце начинало учащенно биться, а по ногам растекалось тепло. Представься шанс, она выбросила бы свою невинность на ветер снова. И снова.
Это было подобно сумасшествию. Это было как опьянение, словно она пила бренди вместо чая.
Спустя несколько минут пребывания в гостиной Линнет подумала о том, не плеснула ли леди Бернис бренди в свой чай. Ее милость настояла на танцах, завладев маркизом в качестве партнера и поручив Линнет мистеру Биттсу. Даже когда вальс закончился, она казалась невероятно веселой, ее глаза искрились, а веер находился в непрестанном движении.
Линнет опустила взгляд на свое белое платье и вздохнула. Леди Бернис была в изысканном платье из сиреневого шелка, перехваченном под лифом темнокрасной лентой. Впрочем, говорить о лифе было бы явным преувеличением, поскольку ее грудь была скорее выставлена на обозрение, чем прикрыта.
Пирс стоял у стены, с сардоническим видом наблюдая, как его мать ведет себя все более возмутительно, кокетничая с молодыми докторами, похлопывая их веером по плечу и издавая гортанные смешки, как истинная француженка.
Перехватив его взгляд, Линнет положила ладонь на диван рядом с собой.
– Соскучились? – осведомился он спустя мгновение.
Ее тело пронзила дрожь, когда он уселся рядом, коснувшись ее плеча своими широкими плечами.
– Ваша мать выпила слишком много шампанского? – поинтересовалась она, понизив голос и стараясь не выглядеть слишком восторженной из-за того, что он откликнулся на ее призыв.
– Сомневаюсь. Думаю, она нашла себе новое времяпрепровождение, которое можно назвать «пытка герцога».
– Пытка ревностью? – уточнила Линнет, бросив взгляд на герцога. – Похоже, она достигла своей цели.
Отец Пирса сидел, напряженно выпрямившись и не сводя глаз со своей бывшей жены.
– Боюсь, все несколько сложнее, – сказал Пирс. – Видите ли, отец развелся с ней на том основании, что она…
– О, понятно, – шепнула Линнет. – Вы не могли бы говорить тише, Пирс? Ваш отец может услышать.
– И что?
– Если я вас правильно поняла, она демонстрирует свою независимость. Как потаскушка, какой он выставил ее перед всеми, она может развлекаться с кем пожелает, включая молодых людей. Хотя на самом деле она вовсе не потаскушка.
– Похоже, досточтимый Биттс обошел всех соперников, – заметил Пирс. – Кто бы мог подумать, что у парня такие способности к флирту. Хотя, полагаю, это врожденное, учитывая, что он сын виконта.
– Но станет ли она… – прошептала Линнет.
– Никогда, – спокойно произнес Пирс. – Мой отец тоже это знает. Моя мать не прочь пококетничать – в конце концов, она француженка, – но она была верной женой как моего отца, так и своего второго мужа.
– Каким он был? – Линнет завороженно наблюдала, как бывшая герцогиня уселась за фортепьяно, к восторгу мистера Биттса. Два других доктора стояли рядом.
– Не удивлюсь, если они видят даже ее пупок, – предположил Пирс. – И, отвечая на ваш вопрос, второй муж maman был отличным супругом. Прямая противоположность моему отцу: солидный, не слишком умный, исключительно воспитанный. К сожалению, он лишился головы, когда началась революция и он отказался покинуть свое поместье, настаивая на том, что его крестьяне не так разъярены, как остальные.
Герцогиня запела. Ее глаза блестели, пальцы порхали по клавишам.
– Какая прелестная мелодия, – заметила Линнет. – И она поет по английски!
– Иначе в этом не было бы смысла, – сухо произнес Пирс. – Мой отец недостаточно хорошо знает французский, чтобы успевать переводить с ее родного языка.
Линнет вслушалась в слова.
– Такой горячей штучкой, как она!.. – весело пропела герцогиня.
– Какая прелесть! – воскликнула Линнет, хихикнув. Это была песенка, достойная ее тетки и матери, хотя она не собиралась признаваться в этом Пирсу.
– Моему отцу совсем не весело, – сказал он, кивнув.
– У меня такое чувство, будто я смотрю спектакль.
И действительно, герцог хмурился так яростно, что его сходство с сыном было несомненным.
– У меня было такое же ощущение прошлым вечером. Жаль, что мы не в ложе театра, – сказал Пирс. – Там было бы темно.
– И что с того?
Герцог выпятил нижнюю губу и принялся постукивать пальцами по колену.
– Я бы мог обнять вас, – сказал Пирс, – не рискуя вызвать всеобщее осуждение. – Что он тут же проделал, притянув ее к себе.
Линнет вскинула на него глаза.
– А если бы я чувствовала себя очень усталой после некоторой неожиданной деятельности в течение дня, я могла бы положить голову вам на плечо. – Что она и проделала.
Пальцы Пирса описывали кружки на ее обнаженной руке, мешая думать о драме, которая развертывалась перед ними. Леди Бернис закончила песню и встала из-за фортепьяно, взметнув юбки. Молодые доктора столпились вокруг нее.
Все они смеялись, буквально покатывались от хохота.
– Боже мой, – сказал Пирс, – актеры не должны забывать, что у них есть зрители, которых необходимо развлекать.
Но тут раздался голос его матери. Она раскрыла веер, поблескивая глазами поверх него.
– Я всегда считала, мистер Биттс, что мужчина, которому свойственна твердость, заслуживает того, чтобы его поискать.
Линнет подавила смешок, а Пирс бросил взгляд в сторону отца.
– Похоже, она выманила старого льва из его пещеры своими остротами, – шепнул он.
И точно, герцог поднялся. Молодые доктора поспешно расступились перед ним. Он взял свою бывшую жену под руку и, не успела Линнет глазом моргнуть, вывел ее из комнаты.
– Какой позор, – сказал Пирс, не шелохнувшись.
Линнет попыталась выпрямиться.
– Нам нужно…
Пирс поймал взгляд Кибблса и дернул головой. Через секунду молодые доктора исчезли.
– Представление закончилось, – скорбно произнес Пирс. – И только мы с вами остались в опустевшем театре.
