– Но это нелогично, – заметил Джон Йелвертон, будущий граф Марчент и герцог Уиндбэнк. – Мама не похожа на ягоду. А вот Эви похожа, такая кругленькая, толстенькая, с рыжими кудряшками.
Он бросил неодобрительный взгляд на свою младшую сестренку. Даже в семилетнем возрасте Джон понимал, что его сестра обладает удивительной способностью очаровывать незнакомых людей. Стоило ей улыбнуться, как они просто таяли. И давали ей все, чего бы она ни пожелала.
Правда, это не распространялось на их родителей. Они шутливо тыкали ее пальцами, пока она не начинала смеяться. А сам он предпочитал щипать ее, но не больно.
– Когда-то у твоей матери была розовая кожа, – сказал его отец. – Так что она была похожа на особенно вкусную ягоду, клубнику.
Джон уже видел это выражение на лицах родителей и не придавал ему особого значения, считая его неразумным. Ему нравилось упорядочивать окружающий мир, разделяя все вещи на разумные и неразумные. И этот мечтательный взгляд относился ко второй категории.
– А нельзя нам вернуться в замок и вскрыть еще одну лягушку? – поинтересовался он.
– Нет. Одной лягушки в неделю достаточно. Они созданы не для твоего развлечения, знаешь ли.
– Но разве ты забыл, что я с трудом нашел желчный пузырь? Мне нужно попытаться еще разок.
– На следующей неделе, – твердо сказал отец. – Я уверен, что в твоем будущем будет еще много желчных пузырей.
Это была одна из тех бессмысленных вещей, которые его родители постоянно говорили и которые Джон не слишком ценил.
– Я хочу вскрыть лягушку сейчас!
Его отец, смотревший в сторону бассейна, повернулся к нему и поднял палец.
– Помнишь, о чем мы говорили сегодня утром?
– Что я должен научиться сдерживать свой характер, – отозвался Джон. – Если я чувствую, что он пытается вырваться наружу, я должен сосчитать до десяти.
– Тебе не кажется, что сейчас как раз такой момент?
– Нет, – сказал мальчик, помрачнев.
Отец поднялся на ноги, чтобы вытащить дочку из бассейна. Держа трость в одной руке, он склонился над водой. Эви ухватилась за его протянутую руку и радостно завизжала, когда он крутанул ее в воздухе.
Затем он положил трость и воспользовался обеими руками, чтобы вытащить из воды маму. Ну вот, опять они уставились друг на друга с этими улыбками.
Джон закатил глаза и встал, медленно двинувшись вокруг бассейна. Может, если он найдет лягушку, папа разрешит ему заглянуть в ее внутренности.
Лягушек нигде не было.
– Им не нравится соленая вода, – сообщила Эви, слегка шепелявя. Затем склонила голову набок и одарила его улыбкой, которую он так ненавидел. – Ты что, не знаешь?
Он дернул ее за волосы.
Она завопила, и ему пришлось сосчитать до десяти.
– Я и не думал вырывать у нее волосы, – объяснил он отцу спустя мгновение. – Это было бы плохо с моей стороны. Я всего лишь слегка потянул.
– Ты неисправимый озорник, – сказал отец, взяв его за руку и двинувшись вверх по тропе, ведущей в замок. – В следующий раз считай до десяти, прежде чем озорничать.
Джон усмехнулся. Его самым честолюбивым устремлением было походить на отца во всех отношениях. Ну и немного на деда, герцога, потому что ему нравилось слушать истории, которые рассказывал его светлость.
Но главным образом он хотел быть похожим на папу.
– Может, мне прооперировать следующую лягушку, прежде чем вскрывать ее, – предложил он. – Или наложить ей гипс на лапку. Мы могли бы притвориться, будто она слишком высоко подпрыгнула и сломала ее.
– Хммм, – отозвался отец, и Джон понял, что он снова смотрит на маму.
Она все еще обнимала Эви, которая продолжала всхлипывать, хотя Джон отлично знал, что не причинил своей сестренке боли.
– Ты очень любишь маму, да? – спросил он, дернув отца за руку, чтобы привлечь его внимание.
– Да, – отозвался тот. – Определенно.
– А она любит тебя, – с удовлетворением отметил Джон. Ему нравилось, чтобы все было четко и ясно в его голове.
Его мать рассмеялась.
– Я действительно люблю твоего отца, Джонни.
Он нахмурился.
– Это детское имя. Я уже не ребенок.
– Извини, – сказала она, коснувшись пальцем его носа.
– Но если ты любишь его, – сказал он, повернувшись к отцу, – а она любит тебя, и вы любите нас, зачем вам еще кто-то? – Ему говорили, что в животе у мамы есть еще один ребенок, но это казалось нелогичным, даже если ее живот стал круглее, чем раньше.
Его мать улыбнулась, а затем взяла его за свободную руку.
– Любить друг друга – вот что лучше всего получается у нашей семьи.
С точки зрения Джона, это звучало нелогично. Вскрывать людей – вот что лучше всего получалось у его папы. Но какой смысл беспокоиться раньше времени, и к тому же…
Пожалуй, все вчетвером они могли бы потратить немного любви и на ребенка.
Если только не родится еще одна девчонка.
