Чувствуя себя опустошенной и слабой, она переоделась в простые черные брюки, черные туфли без каблуков и голубой свитер из ангоры с короткими рукавами, подарок Мии.
В гостиной она увидела Еву, всю в черном, с встревоженным взглядом. Ева поглощала кофе, как делала всегда, если нервничала; это была одна из тех привычек, о которых Лекси теперь знала. Если Ева не могла закурить, а очень хотелось, она пила черный кофе, пока желание не пропадало.
— По-моему, плохая мысль. Что, если там будут репортеры?
— Рано или поздно все равно придется с ними столкнуться.
Ева с тревогой на нее взглянула, хотела что-то сказать, но потом передумала. Плотно сжав губы, чтобы не прорвались невысказанные слова, она вышла из трейлера и направилась к старенькому «форду».
Весь путь до острова они ехали молча.
Проезжая мимо школы, Лекси заметила доску объявлений. Теперь там висело: «Мемориальная служба по Мии Фарадей. Церковь Благодати. 16:00 сегодня».
На парковке перед церковью было много машин.
Ева заехала на свободное место и выключила двигатель.
Лекси вышла из машины. Сломанная рука болела, внутри все сжалось.
— Ты справишься, — сказала Ева, взяв Лекси за здоровую руку.
Внутри церкви собралось много подростков, родителей и учителей. У алтаря висела афиша. На ней Миа в костюме из «Однажды на матрасе». В расшитом бисером голубом лифе, со сценическим гримом, подчеркнувшим зеленые глаза, она выглядела сияющей и красивой молодой девушкой с блестящим будущим.
Лекси споткнулась, Ева продолжала идти.
Двигаясь по проходу, Лекси слышала, как перешептывались люди.
— …Лекси Бейл… надо же…
— …если она была лучшей подругой…
— …бедняжка…
— …какая наглость…
— Привет, Лекси, хочешь присесть сюда? Лекси!
Она оглянулась и увидела бывшую подружку Зака Аманду Мартин, сидевшую на скамье справа.
Аманда подвинулась, заставив своих родителей потесниться, освобождая место для Лекси.
Лекси села рядом с Амандой. Она взглянула в печальные глаза девушки, и они внезапно обе расплакались. В школе они не дружили, но теперь это не имело значения; вся шелуха отпала.
— Ты абсолютно ни в чем не виновата, — сказала Аманда. — И мне все равно, что говорят люди.
Лекси удивилась, насколько важными оказались для нее эти слова.
— Спасибо.
Аманда больше не успела ничего сказать — началась служба.
Священник произнес имя Мии, и все выпускницы, что сидели в церкви, ударились в слезы, и даже немалая часть ребят. Священник описал счастливую восемнадцатилетнюю девушку, которая была почти Мией, но не совсем. Он не сказал, что она похрапывала, когда спала на спине, или шевелила губами, когда читала, или любила держать свою подругу за руку, когда они бродили по торговому центру.
Слова священника она еще могла вынести. Но слайды, менявшиеся один за другим, совершенно ее уничтожили. Миа в розовой балетной пачке подняла руки над головой… Миа показывает в объектив фигурку Капитана Крюка и улыбается… держит за руку Зака, стоя в холодной воде океана, и гримасничает. На последнем слайде Миа была одна, в футболке сумасшедшей расцветки, укороченных джинсах, она улыбалась в камеру, показывая всему миру большие пальцы.
Лекси закрыла глаза, тихо всхлипывая. Заиграла музыка, но это была не та музыка. Мии ни за что не понравились бы заунывные торжественные аккорды. И почему-то от этого сознания становилось особенно больно. Тот, кто подбирал мелодию, не подумал о Мии. Здесь бы подошла какая-нибудь песня из диснеевского мультфильма, которая заставила бы Мию вскочить и начать подпевать, используя щетку для волос в качестве микрофона…
«Спой со мной, Лекстер. Мы могли бы создать ансамбль…» И Зак, смеясь, говорит: «Хватит, Миа, а то собаки уже завыли…»
Лекси хотела зажать ладонями уши, но слова шли изнутри, воспоминания неумолимо возникали одно за другим.
— Пора идти, — ласково сказала Аманда.
Лекси открыла глаза.
— Спасибо, что позволила посидеть рядом.
— Придешь на выпускной?
Лекси пожала плечами. Неужели прошло всего шесть дней с тех пор, как они с Мией и Заком репетировали в спортивном зале церемонию выпуска?
— Не знаю.
Люди двигались по проходу к двойным дверям. Лекси чувствовала на себе их пронзительные взгляды. Мимо проплывали хмурые лица. Родители смотрели осуждающе, ребята — печально, с сочувствием.
Под конец она увидела семью. Фарадеи сидели в первом ряду, тихие, застывшие, во всем черном. Проходя мимо, люди выражали им свои соболезнования.
Лекси подошла к ним, не в силах себя сдержать. Она двигалась против потока; скорбящие сердито смотрели на нее, расступаясь в стороны.
В первом ряду Фарадеи поднялись, как один, и отвернулись.
Ни Джуд, ни Зак ее не признали. Они просто смотрели не мигая невидящим взглядом, и по их лицам струились слезы.
Лекси сто раз репетировала, что им скажет, но теперь, перед лицом огромной потери и своей вины, она даже рта не могла раскрыть. Все трое отвернулись от нее и направились к боковому выходу.
К Лекси подошла Ева, и она повисла на тете, отдавая все силы, которые ей понадобились, чтобы сюда прийти.
— А вот его никто не осуждает, — с горечью заметила Ева. — Это несправедливо.
— Не он сидел за рулем.
— А ведь должен был, — сказала Ева. — Какой толк пообещать и не выполнить? Он тоже виноват.
Лекси помнила, как Зак посмотрел на нее в больнице; зеленые глаза, которые она так любила, потемнели не только от горя, но и еще от чего-то, еще более страшного. Она прочла в его взгляде и признание вины, такое же мучительное, как ее собственное.
— Он винит себя.
— Этого недостаточно, — твердо заявила Ева. — Пошли.
Она взяла Лекси за руку и вывела из церкви. Лекси слышала, как люди перешептываются, обвиняя ее. Будь она меньше виновна, она бы согласилась с Евой, быть может, даже рассердилась на Зака, но никто так не обвинял ее, как она себя. И добавить тут нечего. Зак не сумел выполнить обещание. Она же сама приняла роковое решение. Чувство вины и раскаяния переполняли ее душу, так что места для гнева не осталось. Зак напился до потери пульса, проступок Лекси же был гораздо серьезнее.
— Жаль, мне не сказали, что идти на службу — плохая идея, — пробормотала Лекси, когда они выезжали с парковки.
— А если бы сказали, — добавила Ева, — разве ты бы послушалась?
Лекси вытерла глаза.
— Конечно.
* * *
Джуд забилась в темную глубину лимузина. За окном начался дождь; капли барабанили по крыше, напоминая сердцебиение ребенка.
