Когда Лука схватил ее за плечи и развернул к себе, она больше удивилась его выражению лица, чем тому, что он остался.
— Я единственный мужчина, которого ты когда-либо любила?
— Хочешь медаль?
Изумленное выражение его лица сменилось мужской гордостью, когда он приподнял ее голову за подбородок, чтобы посмотреть ей в глаза.
— Ты во многом права, но не во всем. Неправа в том, что я не разделяю твоих чувств.
Ее сердце замерло, кровь отхлынула от лица.
— Это не так. Я люблю тебя.
Она моргнула, уверенная, что неправильно расслышала.
— Я люблю тебя, Чарли. Вот почему я вернулся. Вот почему я хочу остаться, если ты примешь меня. Мы можем встречаться, ходить куда-нибудь, развлекаться, что угодно, если ты захочешь дать шанс замкнутому в себе парню, который отчаянно хочет все исправить.
Ее сердце подпрыгнуло, но реальность вернула его на место.
Лука не связывает себя никакими обязательствами. Вот почему он вкладывал столько денег в благотворительность, но никогда не проводил время с детьми, которым помогал. Несмотря на его утверждения, что он хочет дать шанс их отношениям, они не продлятся долго. Он хочет сделать что-то правильное, стать противоположностью своего отца, чтобы доказать, что может поступать иначе.
Как быстро он устанет от регулярных ночей с ней и грязных тарелок в раковине, от партнера, который после тяжелого рабочего дня просто захочет сидеть перед телевизором с шоколадным мороженым и переключать каналы?
Лука из тех мужчин, которые не могут заводить долгие отношения, и она ни за что не пустит его в свою жизнь, чтобы он ушел, когда ему станет тяжело.
Чарли не могла заставить себя пройти через это. Ей трудно было отпустить его сейчас, зная, что он любит ее, но потом станет еще труднее.
Она отошла от него.
— Чарли? Скажи что-нибудь.
Что она могла сказать, не ставя на кон их сердца?
Он сжал губы:
— Хотя, может, твое молчание все уже сказало. — Он направился к ней, и Чарли стала отступать, пока не уперлась в стену; боль в его глазах разрывала ей сердце.
— Ты думаешь, что после нашего детства любить кого-то — это огромный риск. Но вот мы оба здесь, сходим с ума друг по другу, и только от нас зависит, что будет дальше. Я хочу попытаться. А ты?
Она больше не могла сдерживать слезы, и они потекли по ее щекам.
Лука кинулся к ней, чтобы утешить ее, но она подняла руки, останавливая его.
Она отчаянно хотела поверить ему, хотела впустить его в свое сердце и в свою жизнь. Да, он поступил как трус, сбежав в прошлый раз, но она тоже струсила.
За последние дни она заставила себя смириться с тем, что он никогда не станет частью ее жизни, научилась не начинать плакать всякий раз при воспоминании о его поцелуях и ласках. И она справлялась, пока он не появился здесь, огорошив ее своим признанием.
Чарли боялась дать ему второй шанс.
Не время принимать поспешные решения. Она должна была подумать, что было очень сложно, учитывая, что последние несколько дней она спала по два часа.
Ее сердце болело от попыток разобраться в своих чувствах, его честности и возможности будущего, о котором она никогда не смела мечтать. Сейчас Чарли нуждалась во времени и хорошем отдыхе, чтобы очистить затуманенную голову.
Она смахнула слезы и постаралась унять дрожь в голосе.
— Позволь мне подумать об этом. Я очень устала, и мне действительно нужно поспать.
— Это все?
Она потрясла головой, опасаясь, что может упасть в обморок.
— Что ты имеешь в виду?
— Разве тот факт, что я люблю тебя, ничего не значит? То, что я хочу дать нам шанс?
Она помахала рукой, словно прогоняя его.
— То, что ты меня любишь, — это очень неожиданно, безумно, и это лучшее, что я когда-либо слышала. Но все сложно. Ты человек, которому нужна свобода. Тебе станет скучно. Ты занят, играя в Робин Гуда, и я люблю свою работу, и Гектор тоже имеет к этому отношение, и я должна подумать…
Но Лука не дал ей времени на это. Он обнял ее, желая никогда не отпускать.
— Я не могу потерять тебя, Чарли. Опять. — Он уткнулся носом в ее шею, вдыхая сладкий цветочный аромат, мечтая остаться с ней навсегда.
Навсегда — это очень долго… Невероятно, что он подумал об этом сейчас, обнимая Чарли, но он неожиданно понял, что владело его матерью все эти годы, почему она довольствовалась крохами времени Рэда, почему смирилась со своей ролью в его жизни и брала то, что могла получить.
Если она любила Рэда так же, как он любит Чарли, он ее понимал. Он бы сделал все, чтобы быть с Чарли, но сейчас он должен убедить ее в искренности своих чувств.
Лука взял ее лицо в ладони.
— Мне никогда не станет скучно с тобой. Свою идею про Робин Гуда тебе придется мне объяснить. Послушай… — Ему нужно было, чтобы она поняла его и никогда больше в нем не сомневалась. — Любовь к тебе — это не временное явление, от которого я могу устать. Дело в твоем бесподобном чувстве юмора, твоем помешательстве на драконах и твоей любви к анисовым леденцам. — Он поцеловал ее в щеку. — В твоей способности открывать во мне лучшие качества, твоей любви к деду, твоему постоянному стремлению к лучшему… — на этот раз поцелуй длился дольше. — В том, что ты прекрасна снаружи и внутри, и я люблю тебя только потому, что ты — это ты. — Он поцеловал ее в губы, и она вздохнула. — В том, что ты заставляешь меня верить в вечную любовь.
Он не оставил ей времени на сомнения. Он стал целовать ее, пока они оба не задохнулись.
Глаза Чарли светились любовью, когда она погладила его по щеке.
— Подобная речь может заставить девушку потерять голову и пуститься во все тяжкие.
Лука улыбнулся и прижался к ее руке:
— Например?
— Например, сказать, что она любит тебя, безумно, страстно, глубоко. Сказать, что она тоже хочет провести с тобой всю свою жизнь.
Комок в горле, с которым он справился во время разговора с Гектором, снова появился. Но чего он мог бояться, когда Чарли прижималась к нему, признаваясь в любви?
— Робин Гуд? Ты общаешься с богатыми, собираешь деньги и отдаешь их бедным.
Его глаза потемнели, и он почувствовал приступ страха.
— А что не так?
— Ты многое даешь неимущим, особенно детям, да?
— Да.
— Раз ты так предан мне теперь, то почему бы нам не испытать твои новые эмоциональные способности?
— Что?
Она улыбнулась, и сердце под ее рукой сжалось от такой любви, которую он даже не представлял.
