В отличие от других членов экипажа «Стремительного», техников и военных, Сахот побаивался доспехов. Он ничего не имел против компьютеров, поскольку некоторые из них даже умеют говорить и помогают ему общаться с другими расами. Но придатки для перемещения, созидания или убийства, – он предпочел бы обойтись без них.
Он ненавидел два шишковидных маленьких «пальц-ца» на концах своих грудных плавников – говорят, когда-нибудь они заменят его виду руки. Но пальцы так неэстетичны. Ему не нравились также изменения в легких. Благодаря им дельфины стали устойчивее по отношению к пришедшим с суши болезням и могут дышать в оксиводе. Природные китообразные не нуждались в таких изменениях. Невозделанные Stenos bredanensis и Tursiopus truncatus, которых генетики не тронули, могут перегнать любого amicus.
Со смешанными чувствами он относился и к увеличению зрительных возможностей: ведь это произошло за счет все той же серой материи, которая гораздо лучше воспринимает звуки.
Сахот снова поднялся, чтобы вдохнуть, потом погрузился, не отставая от аборигенов.
В его собственной линии вырабатывались способности к языкам, а не к использованию орудий. Ему это казалось более соответствующим природе дельфина, чем все эти полеты в звездных кораблях. Дельфинам не стоит делать вид, что они инженеры и астронавты.
Это одна из причин, по которым он отказался лететь в гичке осматривать брошенный флот в Мелком скоплении. Даже если бы там было с кем поговорить – чему не обнаружено никаких свидетельств, – что бы он там делал, один, окруженный неумелыми клиентами? «Стремительный», в одиночку пытающийся справиться с брошенным флотом, все равно что ребенок, играющий с бомбой.
Его поступок вызвал презрение у экипажа, хотя и был оправдан гибелью гички.
Это презрение ничего не значит, напомнил себе Сахот. Он не военный. И пока выполняет свою работу, не должен объяснять причины своего поведения.
Он не придавал значения щелчкам неодобрения в связи с его вниманием к Дэнни Судман. До возвышения самцы-дельфины нахально вели себя с женщинами-исследователями. «Это давняя традиция, – оправдывался он. – Что хорошо для старого доброго Флиппера, подходит и его мозговитому потомку».
В англике он ненавидел эти постоянные поиски оправданий. Люди вечно спрашивают: почему? Какая разница? Всегда можно взглянуть на мир по-иному, нежели люди. Любой кит подтвердит это.
Кикви возбужденно щебетали, плывя к восточной оконечности своего острова и готовясь поднимать добычу в расщелину стены.
Сахот почувствовал чей-то сонар, словно мелькание луча прожектора. С севера приближался Кипиру, чтобы проводить его к лагерю землян.
Сахот вынырнул на поверхность. Наклонив голову, взглянул на новый день. На востоке встает в дымке солнце, слышен шелест дождя.
Металлический привкус пронизывает воздух, напоминая о смертельной опасности заключения на Китрупе.
Несомненно, Крайдайки и его «инженеры» пытаются нащупать способ выбраться из этой кутерьмы. План этот, несомненно, будет отчаянным и смелым... и приведет их всех к гибели.
Разве не ясно, что дельфины в этой игре завоевателей не способны победить галактов? Ведь их опыт исчисляется целыми эпохами!
Он, конечно, предан людям. Но понимает, что они – неуклюжие сироты-волчата, старающиеся выжить в опасной реакционной галактике.
Существует старинная дельфинья поговорка: «Все люди – инженеры, все инженеры – люди». Остроумно, но вряд ли верно.
Кипиру показался на поверхности рядом с ним. Сахот спокойно выдувал воздух, его дыхание конденсировалось в брызги. Он лежал, глядя на восход, пока не лопнуло терпение Кипиру.
– Ужжже сссветло, Сахот. Наше месссто не зздесь. Нам надо отрапортовать, и я хочу поесть и отдохнуть.
Сахот продолжал изображать рассеянного ученого. Он посмотрел так, словно Кипиру оторвал его от мыслей, глубина которых ему недоступна.
– Что? О, да. Конечно, пилот. Разумеется. У меня очень интересные данные для доклада. Знаешь, мне кажется, я разгадал их язык.
– Отлично. – Семантически Кипиру ответил на англике, но фонетически это был писк. Он нырнул по направлению к входу в пещеру.
Сахот поморщился от сарказма пилота, но не раскаялся.
«Сочинить, что ли, несколько лимериков, чтобы разнообразить отчет для Дэнни, – подумал он. – Жаль, что она остается на берегу. Ну, может, сегодня смягчится и присоединится ко мне».
Изгибаясь, чтобы следовать за Кипиру в темную глубину, он сочинял неприличные стихи.
Когда они добрались до дна ствола, сделанного деревом-сверлом и освещенного небольшой фосфорной лампой, Сахот заметил, что двое саней убраны с прохода и помещены в глубине пещеры. Но ведь одни сани всегда должны быть наготове в бассейне, на случай если Дэнни и Тошио понадобится быстро уходить! Он вслед за Кипиру стал торопливо подниматься в вертикальном стволе.
Наверху у бассейна еще две пары саней. Должно быть, кто-то прибыл с корабля, сообразил Сахот.
Тошио и Дэнни уже были у воды, разговаривали с Кипиру. Сахот задумчиво посмотрел на Дэнни, но начинать не решился.
«Сегодня вечером попробую уговорить ее спуститься ко мне в воду, – подумал он. – Под каким-нибудь предлогом. Может, посмотреть механику корня дерева-сверла. Наверно, не получится, но попытаюсь забавы ради».
Сахот поднялся на хвосте и осмотрел местность вокруг бассейна. Интересно, кто же приплыл с корабля.
Густые заросли на юге разделились, и появились двое: женщина и мужчина.
Джиллиан Баскин присела у бассейна и просвистела на тринари приветствие.
Верный Кипиру
Стойкий, как скала,
Победитель кашалотов
Меняющийся Сахот
Ко всему готовый
Так похожий на человека
В любой темноте
Я узнаю вас
Единые в противоположности!
Кипиру совершенно неоригинально ответил на англике:
– Рад видеть вас, Джиллиан. И вас, Т-ттом.
Сахот понял, что нужно поддержать репутацию. В отличие от Кипиру, нужно сочинить что-нибудь не хуже, чем у Джиллиан.
Он предпочел бы где-нибудь спокойно обдумать ее слова, особенно о том, что он так похож на человека. Это комплимент, или на верхнем регистре, когда Джиллиан высвистывала стихи, прозвучала жалость?
Томас Орли спокойно стоял рядом с Джиллиан. Сахот чувствовал, что этот человек видит его насквозь.
Он набрал воздуха.
Посмотрите!
Какое чудо
Моногамия!
Двое влюбленных!
Силуэтом
На фоне широкого неба.
Джиллиан захлопала в ладоши и рассмеялась.
Томас Орли лишь слегка улыбнулся. Очевидно, он что-то задумал.
