– Фу-ты ну-ты! Очень уж сложно!
– А гробики на свадьбу, по-твоему, это не сложно?
– Значит, пока остается только соседка моя?
– По-моему, да.
– Ладно, – вздохнула Алка, – соседка так
соседка…
И на этом девочки расстались.
Придя домой, Степанида быстренько поела и взялась за глажку.
Стирала у них Матильда, а гладила Степанида. За глажкой хорошо думалось, а ей
было о чем подумать. Если Алка ничего больше не выяснит про эту несчастную Нину
Филипповну, то можно считать, что они зашли в тупик. И это очень плохо. Потому
что Юлия Ивановна сейчас наверняка в панике. Еще бы, ее пленник исчез. А он
какой-никакой, но все-таки сыщик. И она не понимает, как он мог исчезнуть,
значит, мечется… А когда человек в панике, он обязательно наделает много
ошибок. Конечно, вполне возможно, что Семен как раз и воспользуется этими ошибками,
тогда ладно, пусть. А если нет? Если он уехал в свой Красноярск разбираться,
кто там его предал? Или этого просто не может быть? А почему не может быть?
Очень даже может! Если его предал кто-то из своих, то разоблачить этого
человека, наверное, даже важнее, чем поймать Юлию Ивановну. А то он натворит
дел. Да, ситуация!
И тут зазвонил телефон. Степанида схватила трубку.
– Алло!
– Степа, это я, Алка!
– Я тут много чего узнала. Представляешь, она жила
вдвоем с сестрой…
– Нина Филипповна?
– Ну да!
– И ее убила сестра?
– Да ты что, спятила?
– Но ведь так тоже бывает!
– Мало ли что бывает! Нет, кто ее убил, неизвестно. Но
сестра сказала, что дома устраивать поминки завтра не будет! Если кто хочет
помянуть Нину, пусть приходит на кладбище!
– Ну и что?
– А то, что мы тоже запросто можем туда пойти и
послушать, что будут говорить!
– Ну, это как-то некрасиво…
– Что значит «некрасиво»? – вскипела Алка. –
Это называется чистоплюйство! Ты вспомни, вспомни, во всех фильмах и в книгах
сыщики всегда приходят на похороны или поминки! Потому что там у людей языки
развязываются и вообще…
– Да, ты, наверное, права, – согласилась
Степанида. – Только если там будет мало народу, то мы будем очень
бросаться в глаза… И потом, твоя соседка…
– Она не пойдет! Это точно!
– Уже легче! А на каком кладбище это будет? Далеко?
– Нет! На Донском! Это недалеко от Ленинского
проспекта!
– Ты дорогу найдешь?
– Язык до Киева доведет, какие проблемы!
– А во сколько?
– В час дня!
– Опять придется с уроков срываться…
– Подумаешь, большое дело! Степка, ты, выходит,
согласна?
– Согласна, – вздохнула Степанида. – Как
думаешь, Валерке надо сказать?
– Не надо! Потом скажешь! А то и он еще туда
пришкандыбает, а кому это нужно? Да, кстати, у тебя черный платочек найдется?
– На голову, что ли? Найдется!
– Возьми с собой в школу, а то можем не успеть домой
заскочить.
– Поняла.
– Вообще-то еще цветы надо бы купить… У тебя деньги
есть?
– А много цветов-то надо?
– Да нет, по две гвоздички купим и хватит!
– Ох, Алка, не нравится мне это…
– Можно подумать, у меня любимое развлечение – по
кладбищам таскаться. Но я просто чувствую, что это будет не зря!
– Правда чувствуешь?
– А зачем мне тебе врать?
– Тоже верно, – засмеялась Степанида. – Ты
только постарайся заранее узнать, как туда ехать.
– Уже! До метро «Октябрьская», оттуда троллейбусом по
Ленинскому проспекту до остановки «Улица Стасовой», перейти на другую сторону и
пилить прямо до Донского монастыря, там свернуть направо и до ворот крематория.
– А чего ж ты говорила – «язык до Киева
доведет»? – удивилась Степанида.
– Вот и довел, можно сказать, я уже все узнала! –
засмеялась Алка.
– Ну ты даешь!
На другой день девочки с белыми гвоздиками в руках
торопились к кладбищу.
– Ал, а я вот чего подумала…
– Ну, чего ты там подумала?
– Как мы узнаем, куда идти? Где ее могилка?
– Я и сама про это думала… Но там не могила…
– А что?
– Там ниша в стене.
– Как? – опешила Степанида.
– Ну, понимаешь, когда покойников сжигают в крематории,
то родственникам выдают потом урну с их прахом…
– Матерь божья!
– А ты что, не знала?
– Не, не знала… Ну и что они с этим… прахом делают?
– В стену специальную замуровывают и пишут на плите
фамилию, имя-отчество и так далее. У нас бабушка с дедушкой тоже там
захоронены, но в помещении, колумбарий называется. А теперь уже в помещении не
хоронят, эти стены просто на улице стоят… Я специально пораньше решила прийти,
чтобы поискать… Ее к мужу в нишу положили, а мужа звали Вячеслав Михайлович
Рудин.
– Матерь Божья, Алка, откуда ты столько всего узнала?
– От соседки! Она как услыхала, что Нину убили,
расплакалась, сестре позвонила, а потом достала бутылку и так надралась с горя…
Ну, я под пьяную руку все и выспросила.
– Это она прямо при тебе надралась?
– Ну и что? Она вообще это дело любит.
– А почему ты так уверена, что она не придет?
– Нет, она сегодня на Кипр улетает, отдыхать.
– А если мы так и не найдем эту… нишу?
– Найдем, найдем, не волнуйся! У нас еще полчаса!
Она уверенно повела Степаниду по дорожке.
– Ой, а это что? – спросила та.
– Это? Крематорий! Тут покойников сжигают.
– Мамыньки!
– Не бойся, он сейчас не работает, на ремонте!
Они дошли до страшного серого здания, свернули направо,
потом прошли еще немного, и Алка сказала:
– Это здесь!
Они спустились на несколько ступенек.
– Вот! Тут и надо искать! Ты смотри справа, а я буду
слева, хотя нет, тут уже давно хоронили, надо подальше пройти.
Степаниде было здорово не по себе. Кладбище с могилками, это
она понимала. В Харькове осталась могилка ее мамы – холмик земли, маленький
памятник и множество цветов. А тут…
