Лукас. Закрыв глаза, Джози мысленно нарисовала его руки, глаза, губы и попыталась представить себя в его объятиях. Затем его образ превратился в образ идеального любовника – высокого, красивого и таинственно опасного.
Испытывая те же постыдные неистовые чувства, которые довели ее до беды с Бернардо в Новом Орлеане, она подошла к окну и снова посмотрела на темный двор. Когда она представила в одном из окон любовника своей мечты, ее сердце учащенно забилось.
Затем, раздосадованная на себя, Джози тряхнула головой, чтобы прогнать неуместные мысли. Пора приступать к работе. Повернувшись, она сняла серую куртку и бросила на газеты под мольбертом.
Сбросив туфли, Джози допила вино и поставила бокал рядом с ноутбуком. Положив руки на бедра, она склонилась над мольбертом, и юбка обтянула ее ягодицы.
После долгого рабочего дня в галерее Брайаны у нее болела голова, и она потерла виски. Из прически выбился рыжий завиток и упал ей на щеку.
Хотя у Джози не было опыта в управлении галереей и ее французский оставлял желать лучшего, Брайана не сомневалась, что подруга прекрасно со всем справится, пока они с Жаком будут в отъезде.
Сама Брайана обладала внешностью фотомодели. У нее были большие темные глаза, прямые черные волосы и смуглая кожа. Впрочем, она никогда не полагалась на свою красоту, чтобы добиться желаемого. За исключением того случая, когда она встретила на лондонской ярмарке искусств Жака, богато го торговца произведениями искусства.
Джози ответила на просьбу подруги отказом. Но так было до злополучной фотовыставки Бернардо в одном из известных музеев Нового Орлеана, на которой он представил Джози обнаженной.
Внезапно воздух к маленькой квартирке Брайаны стал тяжелым и затхлым от запаха красок и неприятных воспоминаний. Думай о сегодняшнем дне. Забудь о прошлых ошибках.
Джози вгляделась в незаконченную работу на мольберте. Внезапно яркие цвета, казавшиеся ей вчера подходящими, смутили ее. Подумав, что свежий воздух и вид Эйфелевой башни могут ее вдохновить, Джози подошла к высокому окну гостиной. Высунув голову наружу, она принялась искать взглядом башню сквозь голые ветви вековых деревьев.
Ничего.
Полная решимости, она забралась на подоконник и высунулась еще дальше. Снежинки падали ей на щеки и таяли. Зубы стучали от холода, по лицу стекали капли воды, но она улыбалась железной конструкции, мерцающей над крышей, словно гигантское рождественское украшение. В тот момент, когда Джози, забыв о холоде и опасности, любовалась символом Парижа, послышался свист.
– Боже мой! – воскликнула девушка. Резко повернувшись, она увидела в окне напротив красивое мужское лицо. В этот момент ее рука соскользнула со стены, и она почувствовала, что теряет равновесие.
Джози отчаянно пыталась снова схватиться за стену, но уцепилась лишь за медную водосточную трубу. Ее сердце бешено колотилось. Вместо того чтобы быстро спуститься вниз, она осталась стоять на подоконнике, забыв, что свет лампы у нее за спиной четко обрисовывает контуры ее фигуры.
Вглядываясь в окна напротив, Джози чувствовала, как у нее стучит в висках. Подняв руку, она вытащила шпильки из волос, и рыжие кудри разметались по плечам.
Она не сводила взгляда с таинственного темного окна. Шторы были раздвинуты. На мгновение Джози показалось, что она различила силуэт высокого мужчины.
Ее бросило в жар.
– Эй! – крикнула она. – Там есть кто-нибудь?
От одной лишь мысли о незнакомце ее кожу начало покалывать, соски затвердели.
Неужели за ней действительно кто-то наблюдал?
Кровь закипела в ее жилах. Покраснев, она быстро спустилась с подоконника. Ей следовало отойти от окна, но вместо этого она продолжала с улыбкой смотреть во двор, представляя себе любовника своей мечты.
Был ли он там, в окне напротив, высокий, красивый и таинственно опасный? Ее снова охватило неистовое желание.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Адам Райдер не имел привычки подглядывать за другими, но когда в квартире мисс Наварре зажегся свет, он подошел к окну и, подобно хищному зверю, притаился в темноте. Возможно, если бы в комнате не пахло плесенью, он не стал бы раздвигать шторы и открывать окно. Впрочем, сейчас это уже не имело значения.
Когда он увидел, как эротично Джози Наварре ест ежевику, у него внутри загорелся огонь желания. Не то чтобы ему нравились рыжеволосые женщины с пышными формами. Нет, он предпочитал свою Абигайль с коротко подстриженными черными волосами и хрупкой точеной фигурой, приковывавшей взгляды мужчин в радиусе ста метров.
Эксгибиционистки, позирующие обнаженными перед камерой скандально известного фотографа, тоже не в его вкусе. Но была ли мисс Наварре эксгибиционисткой? Сделан ли тот портрет в душе, так возмутивший его богатых родственников, с ее согласия?
Мать Адама предположила, что беспринципный папарацци Бернардо был ее любовником. Адам снова подумал об Абигайль Морган. Такой женой, как она, гордился бы любой мужчина.
Адам не любил путешествовать и считал, что восторженное мнение большинства людей о Франции было преувеличенным. Официанты здесь высокомерные и невнимательные, таксисты грубят по поводу и без.
Правда, ему понравилась дородная хозяйка квартиры, даже несмотря на то, что она попыталась недосдать ему сдачу. Эта заядлая сплетница более чем охотно поделилась с ним информацией о мадемуазель Наварре.
– La petite живет замкнуто. К ней ходит всего один мужчина. Лукас. Думаю, они просто друзья. Бедняжка много работает. Она рисует и приносит мне маленькие подарки, которые делают ее ученики.
Адам рассчитывал узнать более пикантные подробности. Все же было хорошо, что хозяйка думала, будто отношения Лукаса и мисс Наварре находились в начальной стадии.
Из-за снежной бури в Остине его самолет взлетел позже на десять часов. Адам так устал, что едва держался на ногах. Прибудь он в Париж утром, как планировал, то направился бы прямиком в галерею и предложил бы мисс Наварре деньги, чтобы она навсегда исчезла из жизни Лукаса. Райдеры благополучно избавились бы от нее, и ему не пришлось бы шпионить за этой очаровательной женщиной.
Что она, черт побери, там рисует? Расчлененные тела?
Жаль, что люди, не наделенные талантом, редко признавали это. Их творчество скорее могло стать хобби, нежели карьерой. Однако беспорядочное сочетание ярких цветов странным образом наводило его на мысли о сексе.
Горячем, необузданном сексе с этой женщиной.
Его снова бросило в жар, и Адам заставил себя думать о брате.
Лукас вернулся домой, одержимый Парижем, Хемингуэем, своим романом и мисс Джозефин Наварре, на которой собирался жениться.
– Это замечательно, дорогой, – мягко произнесла их мать Марион. Она редко делилась своими тревогами с кем-либо, кроме Адама. – Кто она?
