– Правда? Ты правду говоришь, не просто так?
– Мы же договорились – я говорю тебе всю правду.
Мне страшно понравилось. И пьеса, по-моему, чудная!
– Аська! Мне так важно было это услышать, – тихо
призналась она.
– И, между прочим, Елена Викторовна сказала, что у тебя
поразительный талант!
– Кому она сказала?
– Мне!
– Интересно… А мне казалось, она меня недолюбливает!
– Почему?
– Не знаю, просто нутром…
– А, печенкой чуешь?
– Ну да…
– Не знаю, может, она тебя и не любит, но признает твой
талант…
– Ой, Аська, брось, не надо про талант, а то еще
сглазишь…
– Знаешь, Моть, мне так интересно посмотреть весь
спектакль, с начала до конца, в костюмах, в декорациях…
– Посмотришь, бог даст! А как тебе Журик?
– Кто? – не поняла я.
– Журик! Так Журавского все зовут. Он классный актер! И
очень хорошо ко мне относится.
– Ты в него влюблена?
– Влюблена? Да ты что! Он же старый. Да и вообще, мне сейчас
не до любви.
– А, кстати, Олег тебя видел?
– В театре? Нет, что ты! Я только тебе доверяю. Меня
даже Степанида не видела. Да, ты ей между прочим не говори, что была на
репетиции, а то такой вой поднимет, ладно?
– Ладно, Моть, а где тут туалет?
– Идем! – вскочила Мотька и выбежала в фойе.
Я думала, она поведет меня за кулисы, но нет, мы вбежали в
туалет для зрителей. Там было тихо и чисто.
Когда мы вышли оттуда, нам навстречу попался Яков
Леонидович.
– О! Попугайки-неразлучницы! – приветствовал он
нас.
– Яков Леонидович, как Гуля? – спросила Матильда.
– Очень неважно, к сожалению, – с грустью произнес
он. – Я был недавно в больнице, говорил с врачом…
Он все-таки думает, что это отравление. Хотя совершенно
непонятно, чем она отравилась.
– Но она вне опасности? – спросила я.
– Будем надеяться, будем надеяться.
В этот момент Матильду кто-то позвал, и она убежала.
– Ах, какая девочка, – проговорил Яков Леонидович,
вытирая лысину платком. – Такой талант рождается не часто… Ей пятнадцать,
а она готовая актриса.
Нет, еще, конечно, техники, мастерства, но это придет…
Придет! Я думаю, если все будет благополучно, мы же,
театральные люди, ужасно суеверны, поэтому я плюю три раза через левое плечо,
так вот, если все будет хорошо, Матильда станет сенсацией сезона. Ну, иди в
зал, а то сейчас начнется…
Я вернулась на свое место. Но репетиция пока не
возобновилась. Мне было так радостно за Мотьку, хотя я понимала, что ей будет
ох как нелегко! Я выросла в актерском доме и знала, что театр – отнюдь не храм.
Там кипят такие страсти, там столько зависти, интриг, недоброжелательства… Я
помню, сколько слез пролила из-за всего этого мама…
Но тут началась репетиция, и я забыла обо всем. Матильда еще
репетировала сцену с бабушкой, ее тоже играла известная артистка, Зинаида
Морозова, чудная толстая старуха, так и светящаяся добротой и юмором.
Одним словом, я получила массу удовольствия. Потом режиссер
сказал:
– Спасибо, свободны все, кроме Елены Викторовны!
Мотька мигом спустилась в зал.
– Аська, одевайся и подожди меня на улице, я мигом!
Яков Леонидович нас отвезет!
– А может, не стоит? Давай пройдемся, погода такая
роскошная, снег, светло… Да и не поздно еще!
– Давай! Я попробую его уговорить! Жди!
И она унеслась. Я оделась и вышла на улицу. Погода и впрямь
была изумительная, градусов восемь мороза, сверкающий снег, ни ветерка… Как мне
в Париже не хватает снега, мороза… Вскоре из подъезда выскочила Мотька.
– Уговорила! Насилу согласился! Но я ему объяснила, что
у нас просто нет другого времени для общения!
Ты это здорово придумала, Аська!
Но тут вдруг с крыши обрушилась громадная сосулька. Она
упала буквально в нескольких сантиметрах от нас. Мы обе вскрикнули и отскочили.
Проходившая мимо женщина завизжала.
– Девочки, вас не ушибло? Это ж надо… Чуть-чуть не
убило! – запричитала она.
Мы подняли глаза. На крыше никаких сосулек не было.
– Странно, – проговорила женщина, глядя
вверх, – вроде там все чисто… Неужто одна сосулька осталась?
– Ну, может, ее забыли сбить… – предположила я.
И тут мне бросилось в глаза, что Матильда стоит ни жива ни
мертва. Бледная как полотно.
– Мотька, что с тобой, ты так испугалась?
– Да нет, я просто представила себе, что она попала бы
в меня… Господи, как легко на тот свет угодить… Несколько сантиметров решают
все…
– Можно подумать, такое с нами первый раз случается, ты
вспомни кафе «Жизель» в Париже! Если б я не нагнулась, меня бы уже давно на
свете не было!
– Да, это точно, – слабо улыбнулась Мотька. –
Все хорошо, что хорошо кончается. Ну, идем, что ли?
Она решительно взяла меня под руку, и мы побрели по
заснеженной нарядной Москве. Я передала Мотьке то, что сказал о ней Яков
Леонидович.
– Так и сказал, что я стану сенсацией?
– Так и сказал!
– Мне страшно… Все столько хорошего пророчат, а вдруг
ничего не выйдет? Вдруг я на публике играть не смогу? Бывает же такое?
– Что за глупости, Матильда! Ты уж столько раз играла
на публике!
– Я? Играла? Что ты мелешь, подруга?
– А ты вспомни. Вспомни. Как ты в обморок падала, как
парня изображала, как торговала! Это все была игра на публике!
– Ты так считаешь?
– Ясный перец!
И Мотька счастливо захохотала, словно избавляясь от
какого-то сильного напряжения.
Мы молча шли дальше. И вдруг она остановилась.
– Аська, знаешь, что я тебе скажу…
– Скажи, узнаю!
– Мне иногда кажется, что меня ждет.., ну одним словом,
все! И успех, и даже, может быть, слава, и любовь, и все-все… А иногда вдруг
кажется, что вообще ничего не будет…
– Как? – спросила я, и у меня мурашки побежали по
телу.
– Мне иногда кажется, что я.., скоро умру!
– Матильда, прекрати!
– Нет, правда… Иногда мне так кажется!
