– Погоди, полоумная! Ты что же хочешь, чтобы я тебя по
головке гладила, ах, Степушка, умница, денежки украла, так, что ли? Скажи
спасибо, что я ничего не скажу Матильде! Ей сейчас только этой радости не
хватало!
Вдруг Степанида обернулась, на лице ее была написана
неподдельная ярость.
– Ты что все меня воровкой костеришь? Никакая я не
воровка, я нашла денежки и не собираюсь никому их отдавать, мне они самой
нужны! Ишь чего придумала – отдать! Накося, выкуси!
И она показала мне кукиш. От неожиданности я опешила.
Воспользовавшись моим замешательством, она схватила свою куртку и выскочила за
дверь.
И тут же я услышала за спиной голос Валерки:
– Что это был за крик, Аська?
– Ох, Валерка, плохие дела, и впрямь дерьмистые!
– А что такое? Чего она вопила?
– Да эта дура уперла двенадцать тысяч…
– Старыми или новыми?
– Долларами не хочешь?
– Чего? – оторопел Валерка. – Двенадцать
тысяч баксов?
– Да, двенадцать тысяч баксов. И мало того, триста
долларов уже дала в рост!
– Как в рост? – не понял Валерка.
– А вот так! Своему приятелю из школы, который проиграл
в карты триста зеленых, она дала взаймы, с процентами!
– Не слабо!
– И еще написала отцу в Канаду, что он может
возвращаться, у нее теперь денег куры не клюют! – возмущенно вопила
я. – Ты видал такое?
– Да, та еще оторва, – проговорил Валерка. –
Но у кого же она эти бабки стибрила?
Я рассказала Валерке все, что знала.
– Слушай, но ведь это по-настоящему опасно! –
заключил он.
– То-то и оно! Только вот Матильде нельзя ничего
говорить! Она так расстроится, что может даже сорвать спектакль…
– Да, ты права! Придется нам с тобой этим заняться! Все
эти театральные дела – мура по сравнению с этим. Девчонку могут и угрохать, да
и самой Матрене тоже может не поздоровиться. А что, если к ним кто-то вломится
в квартиру? Ведь такая дурища могла еще кому-то похвастаться… Да и этот
картежник малолетний может не удержать язык за зубами… Ой, как мне это не
нравится…
– Понимаешь, Валер, она ведь что-то врет,
недоговаривает… И боится, непонятно чего. А возвращать деньги не хочет! Когда я
об этом заикнулась, она на меня накинулась, даже фигу показала. Накося,
говорит, выкуси…
– Да ты что! – заржал Валерка. – Вот
охламонка!
Ой, слушай, мы же в театр опоздаем, – спохватился он.
– Не опоздаем, отсюда же недалеко! Но что мы делать
будем, я как-то растерялась…
– Мы сейчас для начала заскочим в Мотькин подъезд,
поглядим, что там за батарея и можно ли не заметить, если там что-то спрятано.
А потом помозгуем!
Мы оделись, Валерка позвонил маме и сказал, что после школы
поехал к нам. Светлана Матвеевна заахала, позвала меня к телефону, наговорила
кучу добрых слов. Минут через десять мне удалось с ней проститься, и мы
помчались к Мотькиному дому. Поднялись пешком по лестнице и осмотрели ту самую
батарею.
– Как хочешь, а если хорошенько засунуть туда что-то
темное, ни за что не увидишь! – пришел к выводу Валерка. – Вот,
посмотри!
И он вытащил из своей папки толстую общую тетрадь в
коричневой обложке и запихнул за батарею.
– Вот, пожалуйста! Ни фига не видно! А эта барсетка…
– Tec! – поднесла я палец к губам.
Валерка кивнул и понизил голос до еле слышного шепота.
– Она не больше этой тетради, а?
– Вроде бы немного побольше, и уж точно потолще!
– Это не играет роли! Если ее там прятали, чтобы потом
забрать… А, кстати, зачем надо прятать такие сумасшедшие бабки в таком
неподходящем месте? Как ни верти, а всегда кто-то может их обнаружить, что и
произошло. Ладно, пошли отсюда, по дороге все обсудим!
– Ну, тут есть много вариантов, – рассуждала я,
идя рядом с Валеркой. – Деньги могли спрятать преступники, а могли и
вполне честные люди.
– Честные?
– Конечно! Представь, кто-то заработал эти деньги, а на
него наезжают бандиты, к примеру. Может такое быть?
– Запросто, – кивнул Валерка.
– А может, их кто-то украл и держал дома, но каким-то
образом узнал, что у них собираются сделать обыск, милиция или же бандиты… Кому
в голову вскочит искать бабки между этажами за батареей?
– Правильно мыслишь. Значит, перво-наперво надо узнать,
не было ли у кого-нибудь в этом подъезде обыска.
– Необязательно в этом подъезде, и даже необязательно в
этом доме, но, безусловно, где-то неподалеку…
– Слушай, а она, Степанида эта… Не могла она потратить
еще что-то, а?
– Черт ее знает, но вообще-то вряд ли… Если она уже
отцу написала про деньги, то она их беречь будет…
– А ты знаешь, где они лежат?
– Знаю, а что?
– Может, если мы узнаем, чьи это бабки, и придется их
вернуть…
– То есть ты предлагаешь мне тоже спереть эти деньги,
да?
– А если от них чья-то жизнь будет зависеть?
– Ну, если жизнь… Кстати, я не уверена, что эта, дура
их сейчас не перепрячет!
– Да где в однокомнатной квартире прятать? Не
больно-то…
– Ну, может, и не станет… Правда, если кто-то к ним
вломится, найдет в два счета… Ох, Валерка, что делать-то? Как быть? Ведь Мотька
обязательно заметит, что у меня со Степанидой что-то не так…
– Ты что, обиделась на малолетку? Из-за фиги?
– Да нет, подумаешь, большое дело фига! Просто мне все
это не нравится. Девчонка в ее возрасте деньги в рост дает! Да не свои,
краденые!
– А ты попробуй, поставь себя на ее место. Она росла
без матери, с отцом, на Украине, где жизнь очень тяжелая, а тут вдруг отец
подхватился и умотал, да не в Москву или в Питер, а в Канаду. Неближний край.
Наверняка какая-нибудь родня шепталась, что он ее бросил, не вернется, и все
такое. И вдруг ей попадаются эти деньги! Это же надежда вернуть отца…
Нормальную жизнь…
– Это, конечно, трогательно, однако воровство нельзя
ничем оправдывать… А что с нею дальше-то будет?
– Да пойми, чудачка, она же не считает это воровством.
Нашла деньги на лестнице.
– Да не нашла! Не нашла! Я на все сто уверена, что она
видела этих мужиков или одного из них, когда он деньги эти прятал. Потому и
нашла. Сам подумай, если у тебя лифт не работает и ты поднимаешься пешком,
станешь ты за батареи заглядывать, а?
– Нет, конечно, не стану, но мало ли какие у людей
привычки…
