– Ну он же не сумасшедший, папка твой, чтобы по одному
твоему глупому письму обратно через океан кидаться, – заметила я. –
Надо думать, он сперва позвонит!
– Вот именно, – подтвердила Матильда. – Я
тебе говорила – ворованное добро впрок не идет! Ну, ладно, все, с воспитанием
закончили…
В этот момент зазвонил телефон. Это был папа. Он сказал, что
у него сегодня не получится пойти со мной в театр и я могу пойти с Матильдой.
– Отлично! – обрадовалась Мотька. – Я давно
хочу посмотреть этот спектакль, а все некогда! Здорово!
– А я? – спросила Степанида.
– А ты дома посидишь, порядок в квартире наведешь!
– Как Золушка! – вздохнула она.
– Видала Золушку? – возмутилась Матильда. –
Золушка, между прочим, чужих денег не брала, воров на квартиру не наводила.
Никого не оскорбляла, как некоторые… И вообще, у нас завтра гости, надо как
следует убраться!
– Какие гости?
– Такие! Увидишь!
– Матильда, я боюсь одна оставаться… – тихо, сквозь
подступающие злые слезы проговорила Степанида.
– А пакостить одна не боялась?
– Ладно, Моть, возьмем ее с собой, по крайней мере
будет под присмотром, – сжалилась я над несчастной дурехой.
– Думаешь?
– Конечно!
– А билет?
– Ничего страшного, я позвоню маме, и она ее
куда-нибудь приткнет.
Я тут же позвонила в театр и, к счастью, маму очень быстро
позвали. Я объяснила ей ситуацию, и мама пообещала оставить на контроле
контрамарку.
– А контрамарка это шо? – мрачно полюбопытствовала
Степанида.
– Пропуск! Посадим тебя или на свободное место, или на
ступеньках где-нибудь пристроишься! – объяснила Матильда. – Давай,
быстро приведи себя в порядок. Я с таким чупидралом не пойду! Умойся, надень
синее платье. Живо!
Степанида подхватилась и убежала в ванную.
– Аська, ты прости ее, идиотку? Ладно?
– Уже простила, тем более в известном смысле она
права, – подмигнула я подружке.
Она расхохоталась.
– Но, кажется, сработало! – шепотом заметила
Мотька. – Она струсила!
– Да, похоже на то!
– Значит, все не зря было!
Но тут вернулась Степанида, умытая, причесанная и вполне
хорошенькая.
Когда мы подходили к театру, Мотька вдруг толкнула меня
локтем, указывая на стоящую в переулке красную малютку «Мицубиси».
– До чего похожа на ту машину, помнишь?
Я глянула на номер. Это была та самая машина, которую видели
мы с Валеркой.
– Похожа еще не значит та самая.
– Это верно, – вздохнула Мотька. – В Москве
таких машин до фига и больше.
– Каких машин? – тут же встряла Степанида.
– Красных! – огрызнулась Мотька.
Степанида внимательно на нее посмотрела. И ничего не
сказала. Я тоже промолчала о том, что эта машина мне знакома. К тому же никакой
уверенности в том, что эта та самая машина, у меня не было.
На контроле – о чудо! – было оставлено три билета.
Два в седьмом ряду и один в семнадцатом.
– Сядешь в семнадцатом! – распорядилась Мотька,
отдавая билет Степаниде.
– А шо я одна делать буду?
– Что делают в театре? Сидят и смотрят
спектакль, – возмущенно объяснила Матильда. – Но только попробуй у
меня шуметь или храпеть…
– Я никогда не храплю! Но, наверное, будет скучно…
– А ты вообще когда-нибудь была в театре? –
поинтересовалась я.
– Не, никогда. Папка говорил, шо в театры только
бездельники ходят! Со школой, правда, мы ходили.
В первом классе, на «Репку»! Скукотища!
– А ну марш на место! Развыступалась! Тебя, между
прочим, никто не звал, сама напросилась! – раздраженно воспитывала ее
Матильда. – Идем, я тебя посажу…
– Моть, – еле слышно сказала я, – может, ты с
ней сядешь, а?
– Еще чего! Пусть привыкает к самостоятельности!
У меня нет времени с ней нянькаться, да и вообще, я хочу с
тобой сидеть!
Наконец мы усадили Степаниду и уселись сами.
Я начала волноваться, как всегда на маминых спектаклях. И
вдруг в ряду перед нами появилась та самая женщина, из красной «Мицубиси». Она
извинилась и протиснулась на свое место.
– Моть, ты не знаешь, кто это? – шепнула я.
– Знаю. Это Мария Додонова. Артистка. Хорошая, между
прочим.
Додонова? На красной «Мицубиси»? Та самая, которой должны
были дать роль, доставшуюся в результате Мотьке? Неужели такое может быть?
Неужели эта маленькая изящная женщина пыталась из мести нас убить?..
– Аська, ты чего? – учуяла что-то Матильда.
– Ничего, потом расскажу…
И в этот момент начался спектакль. Комедию Островского «Бешеные
деньги» я хорошо знаю. У нас дома все обожают Островского. И едва на сцене
появились Васильков, главный герой, и Телятев, я сразу обо всем забыла. А когда
в четвертом явлении на сцену вышла мама, по залу прокатился вздох – она была
ослепительна в роли красавицы Лидии Юрьевны Чебоксаровой, и хотя Лидии по пьесе
двадцать четыре года, а маме уже тридцать шесть, но никто не мог бы сказать,
что она стара для этой роли. В элегантном зеленом платье, в большой шляпе с
цветами и перьями она была неотразима.
– Аська, какая она красавица, – прошептала Мотька
и сжала мою руку.
Но вот мама произнесла свою первую фразу «Жаль, вы такой
добрый, вас можно бы любить…», и я поняла, что она волнуется. Но вскоре она
справилась с волнением, и я уже не отрываясь следила за нею, да и не только за
нею, все актеры играли хорошо, слаженно, одним словом, я наслаждалась, и
Матильда тоже.
В антракте мы пошли искать Степаниду. Она сидела на своем
месте, и выражение лица у нее было странным.
– Ну, хочешь в буфет? – строго спросила Мотька.
– Не, не хочу!
– Скучно тебе было? – спросила я.
– Не, не скучно. А эта… Лидия.., это твоя мама?
– Да!
– Больно красивая! Но дура!
– Почему?! – в один голос воскликнули мы с
Мотькой.
– Не понимает, что эти вот, которые вокруг нее
вьются, – гады!
Мы расхохотались.
– Ничего, она еще поймет, – успокоила я
Степаниду. – Пошли, пройдемся по фойе! А после спектакля, если хочешь,
свожу тебя за кулисы…
