Глядя на сцену, я забыла обо всем, так мне было интересно. И
меня нисколько не раздражало, когда режиссер останавливал актеров и что-то им
объяснял. Только изредка я смотрела на Олега. Он был страшно напряжен.
В книгах часто пишут «он был весь как натянутая струна». И
не отрываясь, следил за Матильдой. Но вот Бобби, которого играет Бардин,
приглашает юную нахалку в кафе. Они сидят за белым столиком под большим белым
фонарем. Появляется официант и подает им высокие стаканы. Матильда
неподражаемым жестом берет стакан, подносит к губам и…
– Матильда! – громовым голосом крикнул
Олег. – Матильда! Не пей!
Сорвавшись с места, он в три прыжка достиг сцены, вскочил на
нее и вырвал у Матильды стакан. Все остолбенели.
– Кто это? Что это значит? – завопил вдруг
Меркулов.
Матильда совершенно растерялась. Бардин подскочил к Олегу,
который растерянно смотрел в стакан. Тот был пуст.
Да, дошли! Сейчас нас выставят отсюда с позором и близко
даже не подпустят к театру… А мы-то собирались охранять Матильду.
Но тут в зал стремительно вошел Яков Леонидович, что-то
сказал на ухо Меркулову. Тот посмотрел на него, словно не понимая, о чем речь,
а потом крикнул:
– Все свободны! Перерыв на полчаса!
Я бросилась к сцене.
– Аська, откуда ты? – поразилась Мотька. –
Это ты его привела? Олег, сию минуту уйди! Что ты тут устроил?
– Матильда, ты его знаешь, этого психа? – спросил
Бардин. – Это твой парень?
– Да! – ответила Матильда.
– Ну, извини, не знал! Ему нервы лечить надо, а то он и
нас с ума сведет!
Олег хотел что-то ответить, но только махнул рукой.
Ему было стыдно. Он стоял посреди сцены в полной
растерянности. И тут произошло нечто невообразимое. Фонарь, под которым стоял
Олег, вдруг сорвался с цепи и рухнул ему на голову. Олег упал. Матильда страшно
закричала. Я бросилась на сцену, по которой уже текла тонкая струйка крови. На
наши крики сбежался народ.
– Олег! Олеженька, ты живой? – рыдала Мотька,
прижимаясь ухом к его груди.
– Прекрати истерику! – крикнул на нее Бардин и пощупал
пульс у Олега. – Он жив! Жив! – и уже тише добавил:
– Что такому бугаю сделается.
И тут у меня мелькнула совсем не подходящая к случаю мысль:
а ведь Бардин неравнодушен к Матильде.
– Ася! Кто этот парень, что все это значит? –
подошел ко мне Яков Леонидович.
– А вам Пузиков еще ничего не сказал?
– Пузиков? Да, но… Ты думаешь, что это…
– Я уверена! Яков Леонидович, нужен врач!
– Врач! Так вот же он!
Только тут я заметила, что над Олегом уже склонился
немолодой человек с бородкой. Он чем-то промывал рану на его голове. А вскоре
появились двое мужчин с носилками, положили на них Олега и унесли. Мотька
побежала за ними. Я было рванулась к ней, но Яков Леонидович меня задержал.
– Я вызвал милицию! – сообщил он. – Мне все
это надоело!
– Машина! – закричала я. – Там машина убийцы!
– Нет уже машины, исчезла! Но мы же знаем ее номер,
далеко она не уйдет. Успокойся, девочка, все уже кончилось…
– Но он жив? Олег жив?
– Живехонек! Эй, господа, на сцену ни ногой! Все должно
быть так, как было! – несколько запоздало распорядился Яков Леонидович.
На сцене уже успели наследить многие.
– Прошу тебя, Ася, останься! Кто, кроме тебя, сможет
толково объяснить все милиции?
Не прошло и десяти минут, как Яков Леонидович сказал:
– А, вот и наша милиция. Приветствую вас, майор!
Я подняла глаза и ахнула. Передо мной стоял Тюха, тот самый
майор, который когда-то давно допрашивал нас с Матильдой в мамином театре,
когда мы обнаружили бомбу, подложенную в машину Феликса Ключевского.
– Ой, здравствуйте! – обрадовалась я. И вспомнила,
что он через каждые три слова говорил «сказать по правде». – Вы меня не
узнаете?
– Почему же? – спокойно отозвался майор. –
Ася Монахова, если не ошибаюсь?
– Какая у вас память! – поразилась я.
– Пока не жалуюсь! Хотя, сказать по правде, узнать вас
трудно, большая стали, красивая! А подружка ваша, Матильда, тоже поблизости?
Ну, сказать по правде, пора делом заняться. Что тут у вас?
– А вы, оказывается, знакомы! – удивился Яков
Леонидович. – Что ж, отлично. Вот пусть Ася вам все и расскажет, а то я
что-то не того.., таблетку выпить надо…
Он был бледный, на лбу выступил пот.
Тем временем на сцене уже суетились люди из милиции. Мы с
Тюхой и Яковом Леонидовичем пошли к нему в кабинет.
– Ну, Ася, сказать по правде, я тебя слушаю…
– Понимаете, все началось с того, что Матильду
пригласили играть в этом спектакле…
– Ту самую Матильду?
– Ну да, какую же еще…
– Сказать по правде, я думал, она еще пацанка совсем…
Ну да ладно, продолжайте!
И я с великим облегчением рассказала ему все, и о наших
страхах и подозрениях, о слежке за Додоновой, и, лишь дойдя до того момента,
когда Пузиков вскрыл багажник, я вдруг запнулась. Мне не хотелось подводить
его. Однако тут подал голос Яков Леонидович:
– Майор, девочка боится подвести Пузикова. Но у него
золотые руки, и он, как бы это сказать помягче, открыл багажник…
– С какой целью?
– Он заподозрил, что в багажнике лежат настоящие
номера, и его подозрения оправдались. Он позвонил своему другу в ГАИ и сделал
запрос…
– Отлично, сказать по правде, просто отлично!
Майор набрал какой-то номер и сказал в трубку:
– Васюков, ты? К тебе поступал запрос по поводу
номера.. Да? И кто же у нас хозяин? Так, так, интересно…
Спасибо, Васюков!
– Чья же это машина? – спросила я.
– А вот это пока тайна следствия! Итак, что же дальше?
Я продолжила свой рассказ.
– Сказать по правде, парень явно подумал, что девочку
хотят отравить!
– Несомненно, – кивнул Яков Леонидович. Он
мало-помалу приходил в себя.
И тут в кабинет вошел один из милиционеров в штатском и
что-то шепотом сообщил майору. Тот только кивнул. Когда мы опять остались
втроем, я смогла завершить свой рассказ.
– Пожалуйста, скажите мне, как там Олег! –
взмолилась я.
– У него сотрясение мозга, не тяжелое! Видно, крепкая
голова у парня. А вот если бы эта штука упала на голову Матильды… Ну что ж, Ася
Монахова, если бы все свидетели были такими толковыми… Одно только плохо, надо
было раньше к нам обратиться, может, и не довели бы до такого, сказать по
правде, членовредительства… Все, вы свободны! Если понадобитесь, мы вас
вызовем. Сказать по правде, до свидания, Ася Монахова.
