– Ася! А мою подругу – Матильда!
– О! Матильда? Разве у русских есть такое имя? Или в
тебе течет французская кровь? Ты очень, очень изящная! А глаза! Пармские
фиалки!
Она так тараторила, что мы не успевали отвечать на ее
комплименты, только глупо улыбались.
– Гийом! Гийом! – крикнула она.
И на ее зов явился мужчина довольно угрюмого вида.
Он, ни слова не сказав, подхватил наши чемоданы и понес на
второй этаж.
– А вы сейчас пойдете завтракать! – распорядилась
мадам Мадлен. – И не надо спорить!
Ниночка рассмеялась и нежно поцеловала приятельницу.
В просторной комнате с дубовыми панелями по стенам стоял
большой овальный стол, накрытый бледно-розовой скатертью и очень красиво
сервированный. За столом уже сидела пожилая пара и мужчина средних лет.
Мадам Мадлен по-французски представила всех друг другу.
Оказалось, что пожилая пара – американцы, а мужчина – швед, писатель. Завтрак
был умопомрачительно вкусный, обильный. Матильда сначала слегка робела, но
потом отошла, заулыбалась. Швед не сводил с нее глаз и ласково, по-отечески
улыбался. После завтрака мы наконец поднялись в свои номера. У нас с Мотькой
была прекрасная комната, небольшая, но очень уютная, светлая, с балкончиком,
выходящим в чудесный сад с маленьким фонтанчиком посредине.
– До чего же тут здорово! – сказала Матильда.
– Мотька, как твоя нога?
– Я и забыла о ней!
– Какая ты все-таки умная, Мотька!
– Что это ты?
– Да ведь именно ты сообразила, что мы никому не нужны!
А то бы тряслись от страха всю дорогу и вчерашний день потеряли бы. Сама
знаешь, у страха глаза велики! А как приятно смотреть на всю эту красоту и
ничего не бояться.
– Это да, – согласилась Мотька. – А какие
занавесочки тут красивые, и вообще… Ох, знаешь, о чем я подумала? Мне еще
пятнадцати нет, а я сколько уж повидала, правда?
– Правда!
– А мама моя… Она же, кроме Украины, вообще нигде не
была…
– Не была, так будет!
– Нет, Аська, вряд ли…
– Это почему?
– У нее скоро ребеночек родится, пока он еще вырастет…
К тому времени мама совсем старая будет…
– Ну и что? Ты видела, сколько старух и стариков в
путешествия ездят? И в Израиле, и в Париже! А потом, когда твой брат, или
сестра, немного подрастет, ты с ним останешься, а мама твоя поедет куда-нибудь!
– Аська, это здорово! И знаешь, я постараюсь к тому
времени заработать для нее хоть немного денежек!
– Только не через свое агентство.
– Нашла что вспомнить. Тьфу! Ой, гляди, Аська, как эти
цветы называются, я забыла?
– Бугенвиллеи!
– Да, точно. Какие красивые! Ой, а там розы! А я-то все
думаю, какой запах! Нет, с ума сойти можно! А мы скоро пойдем гулять?
– Сейчас к Ниночке заглянем!
Я постучалась в соседнюю комнату.
– Антрэ, – раздался слабый Ниночкин голос.
Я вошла. Ниночка лежала на кровати, занавески были
задернуты.
– Асенька, у меня такая мигрень разыгралась… – еле
слышно проговорила она. – Придется вам нынче без меня гулять, по крайней
мере до обеда.
– А ты приняла таблетку? – забеспокоилась я,
понимая, что причиной мигрени стала злополучная фотография в газете.
– Да, но мне нужно полежать в темноте, может, удастся
заснуть…
– Ты только скажи, как нам к морю добраться?
– Тут недалеко! Мы живем на улице Верди, дойдете до
угла, свернете на улицу Гуно и по ней спуститесь к морю. Сходите непременно в
старый город – помнишь, мы с тобой там были? Купайтесь осторожно… В общем, я
надеюсь на ваше благоразумие… Да, не ходите ни в какие кафе!
– Ниночка!
– Ася, я умоляю тебя! К трем часам возвращайтесь!
В три у Мадлен обед!
– Хорошо!
– Если заблудитесь, возьмите такси! Ой, моя голова!
Боже, как больно!
– Может, вызвать врача?
– Боже упаси! Все, Асенька, иди…
Я вернулась в нашу комнату.
– Матильда! Свобода!
– Что?
– У Ниночки мигрень! Она с нами сейчас не пойдет.
– Вообще-то жалко ее, но…
– Вот и я о том же! Собирайся и не забудь сабо.
Через десять минут мы уже шли по улице Верди.
– Тут много улиц, названных в честь
композиторов! – объясняла я Мотьке. – Видишь, вон там улица Берлиоза,
а тут – Гуно. Вот по улице Гуно мы и пойдем!
– Ой, а вон там еще и улица Россини! Но я рада, что мы
живем на улице Верди! Мой самый любимый композитор!
– А чем тебе Россини не угодил?
– Угодил, угодил! А у Гуно я только «Фауста» слышала, уж
как Игорь Васильевич Мефистофеля поет…
Зато у Верди сколько опер знаю! И «Травиату», и «Трубадура»,
и «Дон Карлоса»…
– Тоже благодаря деду?
– Естественно, хоть в «Травиате» и «Трубадуре» он не
поет, но все равно! А еще у меня пластинка есть «Симон Бокканегра», помнишь,
мне твоя мама подарила?
А еще он Фальстафа поет, это тоже Верди…
– С тобой все ясно!
– А вот Берлиоза я вообще мало знаю… Я иногда думаю,
как мне повезло, что мы с тобой подружились…
Я бы иначе совсем темная была!
– Перестань!
– Нет, Аська, я, может, и сама бы в люди выбилась, но
мне пришлось бы куда труднее, а так… Что ты узнавала, узнавала и я… Уж про эту
поездку я и не говорю!
– Ладно, кончай бодягу! Гляди лучше, как хорошо!
Дыши глубже, воздух здесь морской, вкусный!
И тут мы увидели море. Взявшись за руки, мы вприпрыжку
понеслись к набережной, проскочили ее и спустились на пляж. Он оказался
платным. Мы заплатили, напялили сабо и огляделись в поисках свободного места.
Народу было довольно много, но мы быстро нашли освободившийся
лежак, бросили на него сумки, скинули одежду и помчались к воде.
– Аська! Мы опять купаемся в Средиземном море!
Ура!
Мы насладились морем, повалялись на солнышке, снова
искупались и решили пойти в старый город. Старый город – это итальянские кварталы,
дома в основном терракотового цвета с зелеными ставнями, улицы узенькие, не
слишком длинные, зелени почти нет. Вся торговля на улицах, в арках домов, на
открытых прилавках.
