– Я даже не представляла, что бывают такие супы… как
крем! А вы меня научите такой варить?
– Матильда, я тебя знаю, ты наваришь здоровую бадью, и
у всех будет болеть живот! – сказала я.
– Что ж я, дикая, что ли? Я просто, когда вернусь,
сделаю французский обед и позову всех наших! Вообрази, как они удивятся!
Короче говоря, обед прошел весело и уютно. Ниночка искренне
радовалась нам.
После обеда она заявила:
– Дорогие мои, у меня через полчаса деловая встреча,
она займет часа два, а то и больше. Что вы будете делать? Отдыхать?
– Нет! – решительно заявила Матильда. –
Отдыхать в Париже? Никогда и ни за что! Ой, а вы обещали позвонить насчет
сумки…
– Да-да, конечно!
Она куда-то позвонила и быстро-быстро заговорила по-французски.
Я почти ничего не понимала.
– Ну вот что, – сказала Ниночка, закончив
разговор. – Пока заявлений о второй сумке не поступало, я оставила им наш
телефон. Мотя, там было много твоих вещей?
– Да нет, не очень, куртка теплая, мама на всякий
случай положила, огурчики для Игоря Васильича да полотенца пляжные, а еще
всякая мелочь…
– Значит, ты пока обойдешься?
– Обойдусь! – вздохнула Мотька. – Могло быть
хуже…
– Вот и отлично! Ася, если пойдете гулять,
возвращайтесь не слишком поздно, чтобы я не волновалась!
– Хорошо, я тебе позвоню, если мы задержимся.
Ниночка переоделась и ушла. Мы остались одни.
– Ну что, Матильда, двинем?
– Куда?
– А ты куда хочешь – в собор Парижской Богоматери?
– Нет, это завтра! Сегодня хочу просто гулять по
Парижу!
– Хорошо, гулять так гулять!
– Ась, как ты думаешь, сумка найдется?
– Думаю, да. А вот огурчики…
– Что огурчики? – испугалась Мотька.
– Боюсь, тот, кто их найдет, не удержится и слопает их!
Уж больно они у твоей мамы вкусные!
– Да? – огорчилась Мотька. – Неужто банки
вскроют?
– Я шучу!
– А если завтра никто не объявится с сумкой?
– Тогда мы сами поглядим, что тут, в этой сумке.
Вдруг там какой-нибудь адрес найдется, или имя, фамилия… Но
я думаю, что все будет в порядке!
– А если нет?
– Прекрати, Матильда! Тому человеку тоже его вещи
понадобятся! Так мы идем гулять?
– Идем, конечно!
Мы вышли на улицу. Мотька вдруг закрыла глаза, втянула в
себя воздух и громко выдохнула.
– Ты чего, Матильда?
– Дышу воздухом Парижа!
– Ну, воздух тут не самый лучший!
– Зато парижский!
Мы дошли до площади Виктора Гюго, потом по рю Коперник – до
авеню Клебер и там сели в метро, которое страшно разочаровало Мотьку.
– Фу, ну и метро! Не сравнишь с Москвой!
– Я же тебя предупреждала!
– Мало ли что… Я не верила… Чтобы в Париже, и такое
метро… Давай скорее вылезем!
– Давай, – согласилась я. – Чтобы пересадку
не делать! Пересадки тут кошмарные!
Мы вылезли, дошли до бывшей площади Звезды, ныне Шарля де
Голля, посмотрели на Триумфальную арку, а потом опять спустились в метро,
проехали четыре остановки и вышли на площади Согласия… Погуляли вокруг
обелиска, добрели до сада Тюильри.
– Ой, мамочки, неужели я все это вижу? Это же счастье
какое, Асечка! Площадь Согласия, Тюильри, Триумфальная арка – да я же про все
это столько читала…
Знаешь, я сегодня такая счастливая… Вот что, Аська…
Я… Нет, давай лучше помолчим…
– Давай! – согласилась я. Мне было понятно
Мотькино состояние. Наверное, всякий, кто попадает впервые в Париж, испытывает
что-то похожее… Все названия, знакомые с детства по многим и многим книгам,
вдруг оживают, все виденные в кино и по телевизору достопримечательности
обретают объем, и человек чувствует, хотя бы на несколько минут, что попал в
сказку, в сбывшуюся мечту, пусть даже он никогда и не мечтал попасть в Париж…
Интересно, а в Риме будет так же?
– А куда мы сейчас идем? – спросила Матильда
немного погодя.
– На Елисейские Поля!
– Как жалко!
– Почему?
– Как жалко, что у нас только три дня…
– Мотька, перестань, ты же приедешь ко мне на
пасхальные каникулы!
– Аська, я знаю… Я теперь всегда буду хотеть в Париж… Я
его.., люблю!
– Уже?
– Да! Это – с первого…
– Взгляда?
– Нет, с первого вдоха… А ты? Неужели ты его не любишь?
– Люблю, конечно, но… Пожила бы тут с мое, тоже по
Москве соскучилась бы.,. Да еще походила бы в эту школу, черт бы ее побрал…
– Все, я решила! Я, как вернусь, пойду на курсы
французского! И к пасхальным каникулам я уже смогу хоть немножко говорить… Мне
это очень, очень нужно!
– Отличная мысль!
– И имя менять не стану!
Мотька постоянно твердила, что обязательно поменяет имя, ей
смертельно надоело, что почти каждый, знакомясь с нею, поет: «Кто может
сравниться с Матильдой моей!»
– Почему не будешь?
– Матильда… Это такое французское имя…
– Ты, Мотька, небось уже задумала покорить Париж?
– Да, – шепотом проговорила Мотька. – Я
обязательно стану знаменитой артисткой и, когда приеду в Париж, буду говорить
по-французски, как настоящая парижанка… Ой, чего это я несу? Я совсем уж
спятила! – спохватилась Мотька.
– А что особенного? Мечтать не вредно! Между прочим,
дед считает, что ты будешь выдающейся актрисой!
Он говорил Ниночке, я сама слышала!
Мотька вдруг подпрыгнула на месте.
– Ты не врешь?
– Зачем мне врать? Я просто забыла… Он еще на даче это
говорил, но тебя в тот момент не было, а потом я забыла.
– А почему, почему он это сказал? Какой был разговор?
Асечка, умоляю, вспомни!
– Какой был разговор? Погоди, ах да, Ниночка сказала,
что у тебя прелестное лицо…
– Так и сказала?
– Так и сказала, а дед сказал, что в тебе есть что-то
такое, что отличает только действительно больших актрис и что он уверен в твоем
блестящем будущем.., и еще, что стоит тебе один раз появиться на экране, как
тебя начнут приглашать сниматься снова и снова, но в этом самая большая для тебя
опасность… Он считает, что любому таланту нужна хорошая школа…
