– Хлопот от меня немного, так что не строй из себя
сироту.
– Хочешь водки? – вдруг спросил он.
– Я не пью.
– Давно?
– С самого утра.
– А я выпью. – Он жестом подозвал официанта, и
через минуту тот принес ему водки.
Волков выпил, закусил помидором и взглянул с печалью. –
Иногда хочется наплевать на все и уйти куда-нибудь…
– Каждый раз, когда я привожу тебе деньги, ты говоришь
одно и то же. Это что, рецидив совести?
– Ты-то, конечно, понятия не имеешь, что это
такое, – буркнул он.
– Тебе просто нравится валять дурака. Мужик твоей
комплекции не заводит дурацких разговоров со ста грамм.
– Не знаю, почему я испытываю к тебе симпатию.
– Знаешь. Но это неважно.
– А что важно? – прицепился он.
– Понятия не имею. Когда размышляю об этом, итог
неутешителен. У меня почти всегда выходит – ничего.
– Оптимистично.
– А чего ты хотел?
– Ладно, по душам, считай, поговорили. Теперь о деле.
Вскрытие показало: смерть девушки наступила где-то в районе одиннадцати вечера,
примерно в 10.45. Причина – удушье… Чего ты морщишься? – спросил он.
– А с чего бы мне светиться от счастья?
– Девку удавили, причем до последнего момента она
ничего не опасалась. Никаких следов борьбы. Она лежала в постели, убийца
подошел сбоку, накинул ей на шею чулок и намотал его на спинку кровати. Девица
открыла рот, с намерением закричать, но вряд ли преуспела в этом. Совершив этот
подвиг, убийца сунул ей в рот доллары и занялся вскрытием, написал на стене
заветное слово и был таков.
– Что тебе не нравится? – через минуту спросила я.
– Все, – ответил Волков, отправляя в рот очередной
кусок мяса.
– Что тебе особенно не нравится? – предприняла я
вторую попытку.
– Мы имеем дело с маньяком. Мне не нравятся маньяки.
– Может, кому-то хотелось, чтобы ты решил, что это
работа маньяка?
– Смысл?
– Пока я его не вижу. Давай подумаем. Девчонке сломали
шею. Почему бы на этом не остановиться?
– У меня два варианта. Либо псих не уверен был, что
таким образом разделался с ней, и решил подстраховаться, либо находился в таком
бешенстве, что просто сломать ей шею было для него недостаточным.
– Надпись на стене и доллары, втиснутые ей в рот?
– Похоже на приступ ревности. Тоже два варианта: девица
была чересчур корыстной и ее дружку это надоело, либо он узнал, что она
подрабатывает на стороне. Баксы в данном контексте означают одно: подавись
этими деньгами. Надпись “Сука” в схему укладывается.
– Если этот парень маньяк…
– Не если. Ты же видела, что он с ней сделал.
– Маньяки убивают просто потому, что им хочется убить.
Для этого необязательно изобличать измену.
– Куда ты клонишь? – наконец-то проявил интерес
Волков.
– Против надписи я ничего не имею, – почесав нос,
заметила я. – Маньяки любят оставлять автограф. “Сука” очень универсально,
парень не любил женщин вообще, или продажных женщин, или брюнеток, или
блондинок… Но доллары – это скорее жест обманутого любовника… Или обманутой
жены любовника.
– Оригинально, – хмыкнул Волков. – Ты ж сама
говорила, что ничего не слышала о женщинах-маньяках?
– А у меня большие сомнения в том, что там поработал
маньяк. Псих – куда ни шло, но не маньяк. И женщина теоретически могла
проделать это не хуже мужчины. Намотав чулок на спинку кровати, сломать
девчонке шею не так уж трудно, а с бездыханным телом и вовсе вытворяй что
хочешь. Кстати, вряд ли настоящий маньяк позволил бы своей жертве умереть так
легко, что она, по твоим словам, и испугаться не успела. Он бы включил музыку
погромче и выпотрошил ее еще живой.
Волков отодвинул тарелку и задумался.
– Если честно, мне это тоже приходило в голову, –
изрек он.
– Девушка была изнасилована? Волков отрицательно
покачал головой.
– Кто обнаружил труп?
– Сосед возвращался домой около часа ночи, обратил
внимание на приоткрытую дверь.
– Он входил в квартиру?
– Нет. Позвонил трижды, ему не ответили, и это его
насторожило. Вместе с женой они разбудили соседей по лестничной клетке и,
посовещавшись, вызвали милицию.
– А что за соседи?
– Обычные люди, среднего возраста и среднего достатка.
С убитой едва знакомы, знали, что зовут Алла. Соседка была в ее квартире
дважды, когда собирала деньги для установки железной двери подъезда. Мужчины,
по их словам, к Алле заглядывали часто, утверждают, что никого опознать бы не
смогли, не приглядывались.
– Но ведь кто-то дал довольно точное описание одного из
гостей?
– Вчера. А сегодня утром никто ничего не мог вспомнить.
– Только не говори, что с ними успели провести работу.
– Не говорю. Я лишь хочу знать, чем мы будем
заниматься: искать убийцу или дурака валять?
– Дед сказал: найти. Но следует учитывать, что любое
выражение имеет ряд значений…
– Господи, как я ненавижу, когда ты умничаешь, –
затосковал Волков.
– Он сказал найти и вроде бы совсем не впечатлился
убийством. От визитки отмахнулся как от чего-то совершенно несущественного. И о
помощи следствию говорил серьезно…
Но это ничего не значит, то есть это не будет ничего
значить, если во время следствия мы обнаружим нечто…
– Спасибо, что растолковала, – хмыкнул
Волков. – Как только я увидел эту девку, сразу вспомнил о геморрое.
– Да, ты говорил. И не смотри на меня с огнем в очах, я
всего лишь девочка на побегушках, глупо тратить на меня свои нервы.
– Ладно, будем считать, что мы его ищем, то есть хотим
найти.
– Ага. Найти его необходимо, а вот остальное…
Волков опять поморщился, а я посоветовала себе придерживать
умные мысли и виновато улыбнулась.
