Мы простились, и я, бесцельно потолкавшись по клубу еще с
полчаса, вышла на улицу и остановила машину. Сказать, что мне было тошно до
полного отвращения к жизни, – значит вовсе ничего не сказать, потому что к
тому моменту я начала догадываться, почему погиб Марк, и вознамерилась
проверить свои догадки. Объяснила улыбчивому водителю, куда ехать, и он
обрадовался, потому что я обещала приличные деньги. А поехали мы на дачу
Нефедова. Миновали пост ГИБДД и вскоре увидели дачный поселок, сплошь состоящий
из дивных особняков. Однако мне они были без надобности.
– Остановите, – попросила я. Машина замерла на
обочине, а я спросила:
– Другой дороги здесь нет?
– Дороги? Нет, – покачал головой парень, но я не
поверила, расплатилась и, покинув машину, совершила увлекательную прогулку.
Дорога была, то есть не дорога, конечно, в буквальном смысле
слова, но на джипе (а у Нефедова, кроме “Лексуса" – седана был и джип)
проедешь без проблем. Помнится, я просила Марка узнать, можно ли попасть в
поселок в объезд поста ГИБДД. И он категорически ответил “нет”. Чтобы Марк проглядел
эту дорогу… Я немного посидела на корточках, жуя травинку, выпрямилась, сказала
“сука” и почувствовала сильное желание немедленно напиться, что и осуществила,
правда, немедленно не получилось, для начала пришлось вернуться в “Пирамиду”.
Я отправилась в бар, где и пила, не сходя с места и не
закусывая, с каждой рюмкой чувствуя, что жизнь постепенно налаживается и даже
приобретает кое-какие привлекательные черты.
Когда я поняла, что жизнь восхитительна, то решила, что мне
пора домой, и вызвала такси. По дороге вспомнила о Лукьянове, который
дожидается меня в квартире, но огорчаться не стала.
Наша встреча носила дружеский характер, по крайней мере с
моей стороны. Я улыбнулась и сообщила:
– Все просто отлично.
Лукьянов взглянул на меня и спросил:
– У тебя радость или горе?
– Я еще не решила, – ответила я, прошла в кухню,
закрыла за собой дверь поплотнее и полезла в холодильник, там стояла заветная
бутылка, которую я поспешила распечатать. За этим занятием меня и застал
Лукьянов.
– Ты и вправду алкоголичка, – констатировал он с
чувством глубокого удовлетворения.
– Я что, спорю? – удивилась я. – Места здесь
сколько угодно, верхний этаж в твоем полном распоряжении, смотри телевизор и
отцепись от меня.
– Хотелось бы знать, что там произошло? – спросил
он.
– Марка убили, – ответила я. – Он дурак и
сукин сын, вполне заслужил пулю. Но в постель к девчонке они уложили его
напрасно. Не любил он девок, вот хоть ты тресни, не любил – и все.
– А как же ты? Я думал, вы любовники. Я махнула рукой:
– Проваливай, дай человеку возможность побыть с самим
собой. Завтра мы всех разыщем и всех накажем. Или нет. Как повезет. А сегодня у
меня выходной.
Он немного постоял и убрался восвояси, а я облокотилась на
стол, который показался мне крайне неустойчивым, выпила, поглазела на стену и
сказала:
– Марк, слышишь? Я тебя на том свете достану. –
Может, мне привиделся покойный друг, а может, просто хотелось выплеснуть
эмоции, но я запустила бутылкой в стену, а потом принялась громить свою кухню,
постепенно начиная получать от этого удовольствие. В самый разгар шоу появился
Лукьянов и спросил, хмуро пялясь на меня от двери:
– Ты что, спятила?
– Нет, разонравился интерьер. Хочу здесь все
переделать.
– По тебе психушка плачет, – заявил он. Я
повертела в руках чайник и запустила его в стену, бросок получился эффектным, я
засмеялась.
– Друг мой, – заорала я дурным голосом, –
посмотри, какие я тебе устроила проводы. Чтоб ты горел в аду, подонок, и меня
дождался. Я скоро буду. Жди меня, и я вернусь.., то есть явлюсь, только очень
жди.
– Да-а, – покачал головой Лукьянов, подходя ко
мне.
– Э, парень, – погрозила я пальцем, – сегодня
не твой день. Решишь съездить мне по физиономии, хорошо подумай. И вообще,
катись отсюда.
Лукьянов завернул мне руки за спину и подтащил к раковине.
– Холодный душ пойдет тебе на пользу, – сообщил он
и малость расслабился, решив, что раз я не сопротивляюсь, то и дальше не буду.
Само собой, я воспользовалась ситуацией, в результате он отлетел на
значительное расстояние, ловя ртом воздух, но человеком он оказался упрямым.
Конечно, рукопашная с ним энтузиазма у меня не вызывала, но и его к ней особо
душой не влекло. Сообразив, что холодный душ отменяется, я заметно поубавила
пыл. Кончилось все как в мелодраме: он подхватил меня под локти, выпихнул с
кухни и уложил в гостиной на диван, еще подушку под голову сунул, при этом
наверняка гордился собой. Я тоже в долгу не осталась и выжала из себя слезу.
. – Если он не был твоим любовником, чего ж ты тогда
убиваешься? – принеся с кухни стакан воды и чуть ли не насильно влив мне
его в глотку, спросил Лукьянов. После подобной экзекуции человек, как правило,
успокаивается, я не явилась исключением, начала вертеть стакан в руках и
захлюпала носом, старательно избегая взгляда Лукьянова. Возле стены напротив
стояло большое зеркало, и я имела возможность, во-первых, убедиться, что сцена
в целом отвечает классическим канонам, во-вторых, что я, в противовес
многочисленным утверждениям, смотрюсь совсем неплохо, а в-третьих, имею
возможность по ходу дела корректировать свое поведение, дабы выглядеть
жалостливее, хотя и так не могла взирать на себя без слез. Лукьянов крепился и
слезы сдерживал, но изо всех сил старался показать, какой он чуткий парень.
– Он был моим другом, – изрекла я на его повторный
вопрос, отчего так убиваюсь по Марку. – Он был моим единственным другом и
продал меня к чертям собачьим, чтоб ему сгореть в аду.
Конечно, обида у меня присутствовала, и еще какая, потому
что в целом все так и было.
Возможно, говоря о Марке как о друге, я слегка перегибала
палку, но так уж выходило, что он был самым близким мне человеком. Несмотря на
это, его поступок удивления у меня не вызвал. Удивляться я перестала лет пять
до этого, а злилась в основном потому, что Марк оказался таким идиотом и
позволил себя облапошить да еще заманил меня в ловушку.
Словом, чувства обуревали меня нешуточные, просто я их
малость перетасовала и придумала им другие названия. Покрушив мебель, я
почувствовала себя значительно лучше, и теперь меня клонило в сон, но Лукьянов
начал приставать с вопросами, и с этим приходилось считаться.
– С чего ты взяла, что он тебя продал? – спросил
он и даже тряхнул меня за плечи в ожидании ответа.
