Посмотрела на часы: пять утра, в Москве шесть, звонить рано. Оставшиеся три часа провела на балконе, скорчившись в плетеном кресле и слушая утренние звуки просыпающегося отеля.
Подъезжали какие-то автомобили, включились автоматические поливалки на газонах, служащие мели каменные тротуары и расставляли шезлонги у бассейнов… Потом к морю на утреннее купание потянулись сторонники здорового образа жизни. Потом хорошо запахло кофе…
Воздух нагревался с каждым часом все заметнее. Курорт с его сонным, неторопливым ритмом, к которому она еще так недавно стремилась, начинал очередной день лени и ничегонеделания. А она, с пересохшим ртом и пылающими висками, холодными липкими ладонями прижимала к горлу узорчатое покрывало, в которое закуталась от озноба, и считала минуты до момента, когда можно будет позвонить в Москву.
18 августа 2008 года, понедельник, утро
Аня поискала глазами часы на привычном месте – справа от себя. Утренний сон еще туманил глаза, но она сразу проснулась: часов на стене не было… Вспомнила, что она в больнице, а мама вообще в реанимации, – вот как чудесно начался их отдых в Турции.
Немного саднила ранка на сгибе локтя, но в целом она чувствовала себя неплохо, только както нереально. Наверное, это все отравление виновато, подумала она. Что же с мамой? Хоть бы встать и дойти до нее.
Она попыталась представить мать на больничной койке, бледную, в окружении каких-то приборов. Ничего не получалось – сколько Аня помнила себя, мама никогда не лежала, не болела. Даже когда простужалась и явно чувствовала себя плохо, не ложилась, а только куталась в старенькую бабушкину шаль и несколько дней брала работу на дом. Сидела за компьютером, хлюпая носом, и хрипло отгоняла от себя Аню: отойди, заразишься еще!
Один только раз Аня испугалась, когда проснулась ночью от чужих голосов и света, бившего сквозь стеклянную дверь ее комнаты. В комнату тихонько вошла мать, наклонилась над ее постелью:
– Анечка, не пугайся, ко мне скорая приехала, сейчас уедут.
– А что случилось, мам? – Аня со сна только хлопала глазами.
– Да ничего страшного, сердце прихватило, вот и вызвала. – И так же тихонько вышла из комнаты.
Аня села, укутавшись в одеяло, и долго слушала, как бубнил что-то мужской голос, потом захихикал женский, но явно не мамин. Темные силуэты мелькнули к прихожей, дверь захлопнулась.
– Ну что, мам, как ты? – Аня подскочила к постели.
– Да все в порядке, кардиограмма нормальная. – Мать успокоительно похлопала дочку по руке. – Просто я немного испугалась, часа в два прихватило сильно, думала – инфаркт.
– Как инфаркт? – Аню больше испугал тон матери, чем само слово. – Какой еще инфаркт?
– Да нету никакого инфаркта, успокойся! – Мама попыталась засмеяться. – Доктор сказал, переутомление, отдыхать надо, вот, таблетки назначил.
Аня села на краешек постели, обняла мать:
– Ну ты смотри не болей у меня!
– Да я и не болею, это так что-то… Ты спи, а то в школу проспишь.
И в школу в тот день Аня действительно проспала…
Она пригорюнилась, вспоминая тот эпизод, – ведь тогда могла бы побольше заботиться о матери. Но она, не задумываясь, убегала то на репетицию в танцевальную студию, то на прогулку с подружками. И неохотно выполняла поручения по дому – жалко было тратить время на уборку или покупку продуктов. Мать иногда ругала ее, но чаще молча все делала сама.
Аня откинула одеяло и собралась потихоньку встать, но дверь вдруг чуть-чуть приоткрылась. Аня снова укрылась одеялом – вдруг сейчас разорутся, что вставать нельзя?
Но в палату просунулась детская физиономия в медицинской маске. На голове у ребенка была красная бейсболка козырьком назад, а между ней и маской – хитро прищуренные глаза. Ребенок уставился на Аню, но не двигался.
– Чего ты, заходи! – Аня сделала приглашающий жест. – Не бойся!
В щель протиснулся мальчик в желтой майке и больших, не по росту, джинсовых шортах, в руках он держал футбольный мяч. Лет пять или шесть, подумала Аня, она всегда с трудом определяла детский возраст.
– Ты кто? – Аня преувеличенно нахмурила брови, но не выдержала и улыбнулась, так откровенно пацанчик пялился на нее.
– Я – Сеня, – качнул он головой на тонкой шее. – А ты кто?
– А я – Аня.
– Ты болеешь? – Из-за маски речь мальчика была не очень разборчивой.
– Да нет, это так, временно. – Аня махнула рукой.
– А я болею! – гордо сказал Сеня. – Мне будут операцию делать.
Он сильно картавил: получилось не «операцию», а «опегацию».
– А ты чего в маске-то? – поинтересовалась Аня.
Он подошел поближе, снял маску, она повисла на одном ухе. Теперь было видно, какое бледное, мучнистое лицо у малыша, а под бейсболкой голова обрита налысо.
– А, чтобы мик’обы не п’ивязались, – тоном опытного пациента объяснил Сеня. – Они же тут к’угом, только и ждут, а мне болеть соплями нельзя, мама сказала. А то опегацию не сделают.
– А-а, – кивнула Аня. – А ты вообще-то из России?
– Не-е, я тут живу, – помотал головой Сеня. – А папа сказал, что после опегации он мне газгешит на яхте гулить. У тебя есть яхта?
– Не-ет, – усмехнулась Аня. – Яхты нету. У меня велик есть и ролики.
– Ну, у меня тоже велик есть, и голики, и квад’оцикл. – Сеня пренебрежительно махнул рукой. – Только мне тепегь нельзя кататься. А то если упаду, будет инфекция, а мне нельзя, мама сказала.
– А как же футбол? – Аня показала глазами на мяч. – Тоже ведь можно упасть.
– А, я не иг’аю, это так, от стенки только отскакивает, а на улице нельзя. – Сеня пригорюнился, снова надел на оттопыренное ухо резиночку маски.
– Ну, ты не грусти, – сказала Аня сочувственно. – Вот операцию сделают, и все будет нормально, будешь и в футбол играть, и на квадроцикле ездить, да?
– А хочешь, я попгошу папу, и он газ’ешит тебе на яхте со мной покататься? – Даже сквозь маску было видно, что Сеня улыбнулся. – Я буду гулевой, папа капитан, а ты будешь юнга, хочешь?
– Конечно хочу! – Аня улыбнулась в ответ. – Ты только давай поправляйся, и обязательно покатаемся.
– Ну ладно, я пошел, а то Жулька будет вопить, что я не в койке.
– Жулька? Это собака твоя, что ли?
– Собака! – Сеня захихикал, держась за живот. – Ну ты смешная! Это Жюли, моя няня, папа ее Жулькой называет.
– А-а, – озадачилась Аня. – Как-то некрасиво, она же не собака?
– Не, она вообще-то добгая, только глупая ужасно, папа говогит. – Сеня подошел в двери. – Ну, я пошел! Огевуаг!
– Ну, оревуар! – засмеялась Аня. – Будь здоров, не кашляй!
