– Ничего, – совершенно искренне ответила я. – Наоборот, хочу помочь следствию.
– И каким же это образом?
– Информацией. – Я приняла самый законопослушный вид и поведала о браслетном драконе, без толку пропадающем на грязной полке в вонючей квартире гражданина Шапикова.
– Что значит «браслетный дракон»?
В этот момент вошла Вера Семеновна. Я ей кивнула, отвечая Павлу:
– Это такое украшение… Или игрушка. Для кого как. Туловище у него без ребер, просто толстая гибкая проволока обматывается нитками и обшивается тканью. Сверху – крылышки, голова с гребнем – все как положено. Его можно носить, обкрутив вокруг запястья, как браслет. Подросткам очень нравится, на дискотеки всякие, на тусовки надевают – прикольно.
– Шапиков из подросткового возраста вышел, – резюмировал Павел Андреевич.
– Я дала браслет Карине, для ее дочки. Она, конечно, еще мала, я ей другого дракона обещала – побольше. Но в нем еще клей не высох. Вот я и захотела ребенка порадовать.
– А Кулярева, значит, передала его бывшему мужу… – протянул Паша. – Ты не против прямо сейчас к нему съездить?
Я была не против.
– Только зачем вам я?
– Дракончика браслетного опознать, – ухмыльнулся Паша. – Для протокола.
Уже по дороге я думала о том, что недальновидно поступаю, надо было приберечь свое знание до завтра, до подписания документа. Если вдруг захочет еще денег – пустить в ход. С другой стороны, если он на самом деле убийца, о каком документе и о какой там дальновидности может идти речь? Убийца должен пойти под суд. И точка.
Шапиков явно не был готов к нашему появлению. Он недоуменно посмотрел на меня. Потом на Пашу. Потом на следовательшу. Скривился. Выглядел он еще более пьяным, чем два часа назад.
– Менты здесь уже были, – проворчал он.
– А мы еще раз пришли, – сострил Паша. – Соскучились.
– Ты привела?
Я кивнула. А чего мне скрываться? Со мной – вон какая сила!
– Угу, – кивнул Павел, – хорошее у вас алиби. Пил с друзьями, конечно, железяка.
– А чем плохо?
Действительно, чем? Нормальное алиби. Несколько человек подтверждают, что он был с ними. А чем занимались, какая разница? Хоть оргию устраивали. Главное, что в нашей деревне его не было.
– Показывайте, – скомандовал мне Павел.
Я протиснулась мимо обомлевшего Шапикова и прошла на кухню. Бронзовый браслетный дракончик сидел на прежнем месте.
– Это дракон моей работы. Я дала его Карине за несколько дней до ее смерти. Дня за два.
– Откуда он у вас? – спросил Павел.
Шапиков молча пожал плечами.
– Сам залетел?
Шапиков помотал головой, все так же не произнося ни слова.
– Будем составлять протокол.
– А потом?
– А потом проедем… – Павел криво улыбнулся.
Молчащая Вера Семеновна взяла с полки дракончика. Я прямо-таки видела, что ей очень хочется примерить его на руку. Но следовательша сдержалась.
– Как к вам попала эта игрушка? – спросила она.
Бухой в лоскут Шапиков опустился на табуретку и свесил голову на руки.
– Да, я ее видел.
– Когда последний раз? – Паша стал серьезным.
– Накануне, – буркнул он. – Накануне того дня, как ее…
– А почему сразу не признались?
– Потому что в это дело лезть не хотел…
– Зачем вы встречались?
– Деньги нужны были. Денег просил. Она дала.
– Часто ссужала вас деньгами?
Шапиков безвольно помотал головой:
– Не всегда.
– А с чего вдруг в тот раз такая щедрость?
Он противно осклабился:
– А Карина в тот раз радовалась чему-то. Говорила, что вполне может дать мне эту несчастную тысчонку, потому что скоро у нее будет много своих денег.
– Насколько много?
– Достаточно.
– А откуда деньги появятся, не говорила?
Он скривился:
– Я толком не понял. Несла что-то про какое-то письмо старинное, которое должно было ее озолотить. Вот и озолотило!
Он захихикал. Был бы Павел Андреевич не при исполнении… я кожей чувствовала, как ему хочется дать Шапикову по морде. Но вместо этого он обернулся ко мне:
– А вы говорите, подделка!
Я только пожала плечами.
Шапиков продолжал вспоминать:
– Карина в тот раз странная была. Я даже в какой-то момент решил, что она мириться пришла. А потом раз и говорит: «Нет, никакая баба за тебя замуж не пойдет». Вот так. Стерва!
Я вспомнила, как Карина когда-то выпалила: «Ненавижу мужиков!» Да, слабо верится, что она приходила сюда мириться.
– Катя, – обернулась ко мне Вера, – вы можете идти домой. И так задержались… – Она решительно передала мне дракончика.
Я открыла было рот, сказать, что… но осеклась. Это было не предложение, это был приказ. Все, я больше не нужна. Мавр сделал свое дело, мавр может удалиться.
По дороге домой меня мучили разные мысли. Неужели документ полуторавековой давности мог стать причиной гибели в двадцать первом веке? Почему это письмо должно было озолотить Карину? Она рассчитывала его продать? Значит, Анна Федоровна не уничтожила письмо? Или уничтожила, и, узнав об этом, экс-супруг пришел в такую ярость, что забил Карину до смерти? Что за эксперт признал его подлинником?
А кому продать? Я вспомнила, как быстро и легко Карина утихомирила разбушевавшегося Андрея. Может, это он должен был дать ей денег? Тогда муж Нади тоже подозреваемый. Но его не было в деревне! Ну и что? Мог приехать.
Кто еще? Сама Анна Федоровна. Она ненавидит гомосексуалистов. Она вспыльчива. Я поневоле вспомнила, какая тяжелая у нее рука. Было дело, получила я от нее подзатыльник. Этот инцидент замяли, она долго извинялась… Да, впрочем, я тогда кого угодно могла довести до белого каления. Аннушка чтит память Великого Поэта. Карина украла письмо. Аннушка возмутилась. Может, это она… Карину? Но вряд ли, учительница теперь больная совсем.
Карина могла выкрасть у нее письмо. Это легко: просто достала ключ из ящика для носков и все. Паша считал, что именно так все и было. Аннушка сожгла какую-то ненужную бумажку, например Галкину ксерокопию, а подлинником завладела Карина – «целеустремленный и энергичный человек» – и постаралась выгодно реализовать его. Ну а покупатель, не желая платить, попросту ее грохнул. Но у Андрея алиби. Хотя почему обязательно Андрей? Она могла предложить письмо кому угодно. Тут главное, чтоб деньги были…
