— Звонил какой-то парень, — сообщил Клайв. — Какой-то там Антонио. По-моему, он работает на Д'Амато, — добавил он, упомянув нашего итальянского поставщика. — Они потеряли название того отеля, в котором ты остановилась в Риме, я назвал его.
Так вот как Лейк обнаружил меня. Пожалуй, я все-таки удивилась, хотя и не слишком. Располагая такими ресурсами, Лейк в состоянии выполнить все, что взбредет ему в голову. Я отправлялась в Италию вовсе не для того, чтобы повидаться с ним. Я совершала ежегодную закупочную поездку в Европу, чтобы подобрать кое-какую мебель для магазина: в Тоскане можно было относительно дешево приобрести старую, потертую мебель, плиточные полы, грубые крашенные охрой стены, прозрачные занавески, что так приятно колышутся на ветру, а нас как раз попросили обставить пару домов — один в городе, другой в сельской местности — в тосканском стиле. На взгляд дело простое — но только на взгляд. Оно требует внимания к деталям, необходимо иметь и несколько действительно хороших вещей, чтобы создать впечатление. Клайв у нас дизайнер, а я эксперт по древностям. Он рождает идею, а я потом отправляюсь и делаю все, что нужно, чтобы воплотить ее в жизнь. Во многом мы составляем странную, — а я бы сказала, что любая пара, оставшаяся в бизнесе после развода, заслуживает определения странной, — но все же умеренно эффективную рабочую бригаду. Помимо домов в тосканском стиле, мне следовало позаботиться о постоянном покупателе, которого всегда интересовали любые итальянские древности. Подобно Лейку, он был записным собирателем всего итальянского, выделяя, впрочем, венецианское стекло восемнадцатого столетия. Поэтому я побывала в Венеции, заскочила во Флоренцию и Сиену и закончила свой путь в Риме.
— Значит, он произвел на тебя впечатление? — спросил Клайв.
— Да, — ответила я. — Все улажено.
— Хорошо, — сказал он. — Не забудь развлечься в Париже, когда окажешься там. Посиди на солнышке в каком-нибудь кафе на левом берегу, посмотри, как течет мимо мир. Задержись на недельку, мы ведь можем позволить это себе.
— А ты случайно не занялся в мое отсутствие переоформлением витрин магазина по своему вкусу? — спросила я подозрительным тоном. Обычно Клайв требует, чтобы я летела назад помогать ему в магазине.
— Не занялся, — ответил он обиженным тоном. — Не стоит думать обо мне всегда самое худшее, Лара. Просто, на мой взгляд, ты в последнее время казалась усталой. Мы с Алексом продержимся еще несколько дней, — добавил он, помянув Алекса Стюарта, моего приятеля и соседа, помогающего нам в магазине. Значит, Алекс на месте. Теперь я могла расслабиться, поскольку он не позволит Клайву учинить какое-нибудь безобразие. К тому же, как сказал Клайв, не зная всех подробностей, мы действительно могли позволить это себе. Полученный от Лейка аванс с лихвой окупал проведенное мною в Париже время, а если я сумею приобрести для него Беллерофонта, то вернусь домой с новым интернетовским банковским счетом и кучей наличных.
— Очень мило с твоей стороны, Клайв, — проговорила я умиротворяющим тоном. — Придется последовать твоему совету. Я дам тебе знать, где остановлюсь, чтобы ты мог сообщить мне, не нужно ли нам чего-нибудь в Париже, пока я нахожусь там.
* * *
Как заметил Лейк, я люблю делать свои домашние задания. Я считаю себя в первую и главную очередь специалистом по мебели, однако дело, которым я занимаюсь, требует знаний и в других областях. Больше, чем какое-нибудь другое. Я полагаюсь на накопленный годами опыт и на приобретенное заодно с ним шестое чувство, позволяющее определить, что хорошо, а что плохо. Не могу назвать себя знатоком именно этрусских древностей, однако я знала где и чего искать. Сперва я отправилась в римскую Вилла Джулиа, где хранится одна из самых лучших коллекций этрусских древностей, и старательно осмотрела ее. По дороге я прихватила с собой стопку рекомендованных изданий на тему: пару книг, посвященных этрусскому искусству, археологическое исследование о самих этрусках, а потом — уже забавы ради — «Этрусские селения», сборник эссе, написанный Дэвидом Гербертом Лоуренсом
[2]
в 1920-х годах после поездки по этрусским развалинам.
Интересным оказалось то, насколько мало мы знаем об этрусках, или, точнее, о народе, который мы привыкли называть этим именем. Сами-то они им не пользовались. Это римляне называли своих соседей, иногда союзников, а в итоге злейших врагов, тусками или этрусками. Греки именовали их тирренами, слово перешло в название Тирренского моря. Этруски называли себя расена, или расна.
Их язык, достаточно необычный, и в отличие от почти всех остальных европейских языков, не имеющий индоевропейских корней, в значительной степени дешифрован, однако, когда доходит до дела, читать на нем почти нечего, если не считать надгробных надписей и так далее. Конечно же, у них была собственная и, бесспорно, значительная литература и, однако, она утрачена, и все, что мы знаем об этрусках или добыто археологами, или явилось из книг, оставленных другими народами, греками и римлянами, в первую очередь высказывавшими свою собственную точку зрения. Кроме того, они разработали сложную систему обрядов и религиозной жизни, и нам известно, что по прошествии многого времени, после того как этрусские города были покорены Римом, обитатели Вечного города все еще обращались к этрусским гадателям-гаруспикам за помощью и советом в случае каких-либо жизненных сомнений и колебаний. Природа и количество этрусских гробниц предполагают у них наличие социальной структуры, в том числе состоятельной элиты, кроме того, они верили в загробную жизнь. Тем не менее точная природа их верований растворилась в тумане времен.
Нам известно, что этот народ, обладавший собственным языком, обрядами и верованиями, после 700 года до нашей эры и до поражения от римлян в третьем веке до нашей эра доминировал на значительной части центральной Италии, называющейся теперь Тосканой — само слово выдает свою этрусскую природу — отчасти в Умбрии и на севере Лация. Территорию их с юга и востока ограждал Тибр, с севера ее пределом являлась река Арно. На западе лежало Тирренское море. Этруски жили в городах и использовали богатые месторождения металлов, добывавшихся возле морского побережья, для широкой торговли по суше и морю. По прошествии времени образовалась свободная федерация двенадцати городов, или Двенадцатиградье. Правящие круги этих городов — точнее, городов-государств — ежегодно собирались в местечке под названием Вольсинии и выбирали вождя.
В пору своего рассвета, до рождения Римской республики, Римом правили этрусские цари, которые в промежутке между 616 и 509 годами до нашей эры сумели значительно укрепить город, которому будет суждено одержать над ними победу. Последним из этрусских монархов был Тарквиний Гордый, изгнанный из Рима в 509 году до нашей эры. Начиная с этого времени, Рим и этруски сделались злейшими врагами, сражавшимися за каждую пядь земли.
В конечном итоге этрусская федерация не смогла выдержать натиска Рима. По какой-то причине города не соединились, чтобы защитить себя, и пали по одному. Потом они были заброшены, превратились в руины, или их просто сменили другие города… наконец настало возрождение — в другом облике, облике средневековых городов, иные из которых стали самыми очаровательными в Италии: Орвьето, Кьюзи, Вольтерра, Ареццо и Перуджа.
