«Я?»
«Да. Прямо бесишься».
«Почему ты так решила?»
«Потому».
— Ну хорошо! — кричал Монтэг. — Но из-за чего у них ссора?
Кто они такие? Кто этот мужчина? И кто эта женщина? Кто они, муж и жена? Жених
и невеста? Разведены? Помолвлены? Господи, ничего нельзя понять!..
— Они… — начинала Милдред. — Видишь ли, они… Ну, в общем,
они поссорились. Они часто ссорятся. Ты бы только послушал!.. Да, кажется, они
муж и жена. Да, да, именно муж и жена. А что?
А если не гостиная, если не эти три говорящие стены, к
которым по мечте Милдред скоро должна была прибавиться четвёртая, тогда это был
жук — открытая машина, которую Милдред вела со скоростью ста миль в час. Они
мчались по городу, и он кричал ей, а она кричала ему в ответ, и оба ничего не
слышали, кроме рёва мотора. «Сбавь до минимума!»— кричал он. «Что?»— кричала
она в ответ. «До минимума! До пятидесяти пяти! Сбавь скорость!» «Что?»— вопила
она, не расслышав. «Скорость!»— орал он. И она вместо того, чтобы сбавить,
доводила скорость до ста пяти миль в час, и у него перехватывало дыхание.
А когда они выходили из машины, в ушах у Милдред уже опять
были «Ракушки».
Тишина. Только ветер мягко шумит за окном.
— Милдред! — Он повернулся на постели. Протянув руку, он
выдернул музыкальную пчёлку из ушей Милдред:
— Милдред! Милдред!
— Да, — еле слышно ответил её голос из темноты. Ему
показалось, что он тоже превратился в одно из странных существ, живущих между
стеклянными перегородками телевизорных стен. Он говорил, но голос его не
проникал через прозрачный барьер. Он мог объясняться только жестами и мимикой в
надежде, что Милдред обернётся и заметит его. Они не могли даже прикоснуться
друг к другу сквозь эту стеклянную преграду.
— Милдред, помнишь, я тебе говорил про девушку?
— Какую девушку? — спросила она сонно.
— Девушку из соседнего дома.
— Какую девушку из соседнего дома?
— Ну, ту, что учится в школе. Её зовут Кларисса.
— А, да, — ответила жена.
— Я уже несколько дней её нигде не вижу. Четыре дня, чтобы
быть точным. А ты её не видала?
— Нет.
— Я хотел тебе рассказать о ней. Она очень странная.
— А! Теперь я знаю, о ком ты говоришь.
— Я так и думал, что ты её знаешь.
— Она… — прозвучал голос Милдред в темноте.
— Что она? — спросил Монтэг.
— Я хотела сказать тебе, но забыла. Забыла…
— Ну скажи сейчас. Что ты хотела сказать?
— Её, кажется, уже нет.
— Как так — нет?
— Вся семья уехала куда-то. Но её совсем нет. Кажется, она
умерла.
— Да ты, должно быть, о ком-то другом говоришь.
— Нет. О ней. Маклеллан. Её звали Маклеллан. Она попала под
автомобиль. Четыре дня назад. Не знаю наверное, но, кажется, она умерла. Во
всяком случае, семья уехала отсюда. Точно не знаю. Но, кажется, умерла.
— Ты уверена?..
— Нет, не уверена. Впрочем, да, совершенно уверена.
— Почему ты раньше мне не сказала?
— Забыла.
— Четыре дня назад!
— Я совсем забыла.
— Четыре дня, — ещё раз тихо повторил он. Не двигаясь, они
лежали в темноте.
— Спокойной ночи, — сказала наконец жена. Он услышал лёгкий
шорох: Милдред шарила по подушке. Радиовтулка шевельнулась под её рукой, как
живое насекомое, и вот она снова жужжит в ушах Милдред.
Он прислушался — его жена тихонько напевала. За окном
мелькнула тень. Осенний ветер прошумел и замер. Но в тишине ночи слух Монтэга
уловил ещё какой-то странный звук: словно кто-то дохнул на окно. Словно что-то,
похожее на зеленоватую фосфоресцирующую струйку дыма или большой осенний лист,
сорванный ветром, пронеслось через лужайку и исчезло.
«Механический пёс, — подумал Монтэг. — Он сегодня на
свободе. Бродит возле дома… Если открыть окно…» Но он не открыл окна.
Утром у него начался озноб, потом жар.
— Ты болен? — спросила Милдред. — Не может быть!
Он прикрыл веками воспалённые глаза.
— Да, болен.
— Но ещё вчера вечером ты был совершенно здоров!
— Нет, я и вчера уже был болен. — Он слышал, как в гостиной
вопили «родственники».
Милдред стояла у его постели, с любопытством разглядывая
его. Не открывая глаз, он видел её всю — сожжённые химическими составами,
ломкие, как солома, волосы, глаза с тусклым блеском, словно на них были
невидимые бельма, накрашенный капризный рот, худое от постоянной диеты,
сухощавое, как у кузнечика, тело, белая, как сало, кожа. Сколько он помнил, она
всегда была такой.
— Дай мне воды и таблетку аспирина.
— Тебе пора вставать, — сказала она. — Уже полдень. Ты
проспал лишних пять часов.
— Пожалуйста, выключи гостиную.
— Но там сейчас «родственники»!
— Можешь ты уважить просьбу больного человека?
— Хорошо, я уменьшу звук.
Она вышла, но тотчас вернулась, ничего не сделав.
— Так лучше?
— Благодарю.
— Это моя любимая программа, — сказала она.
— Где же аспирин?
— Ты раньше никогда не болел. — Она опять вышла.
— Да, раньше не болел. А теперь болен. Я не пойду сегодня на
работу. Позвони Битти.
— Ты ночью был какой-то странный. — Она подошла к его
постели, тихонько напевая.
— Где же аспирин? — повторил Монтэг, глядя на протянутый ему
стакан с водой.
— Ах! — она снова ушла в ванную. — Что-нибудь вчера
случилось?
— Пожар. Больше ничего.
— А я очень хорошо провела вечер, — донёсся её голос из
ванной.
— Что же ты делала?
— Смотрела передачу.
— Что передавали?
