Квартала за три от него сверкнули огни автомобиля. Монтэг
глубоко втянул в себя воздух. В лёгких царапнуло, словно горячей щёткой. Горло
пересохло от бега, во рту неприятный металлический вкус, ноги, как свинцовые…
Огни автомобиля… Если начать переходить улицу сейчас, то
надо рассчитать, когда этот автомобиль будет здесь. Далеко ли до
противоположного тротуара? Должно быть, ярдов сто. Нет, меньше, но всё равно,
пусть будет сто. Если идти медленно, спокойным шагом, то, чтобы покрыть это
расстояние, понадобится тридцать — сорок секунд. А мчащийся автомобиль? Набрав
скорость, он пролетит эти три квартала за пятнадцать секунд. Значит, даже если,
добравшись до середины, пуститься бегом…
Он ступил правой ногой, потом левой, потом опять правой. Он
пересекал пустынную улицу.
Даже если улица совершенно пуста, никогда нельзя сказать с
уверенностью, что перейдёшь благополучно. Машина может внезапно появиться на
подъёме шоссе, за четыре квартала отсюда, и не успеешь оглянуться, как она
налетит на тебя — налетит и промчится дальше…
Он решил не считать шагов. Он не глядел по сторонам — ни
направо, ни налево. Свет уличных фонарей казался таким же предательски ярким и
так же обжигал, как лучи полуденного солнца.
Он прислушивался к шуму мчащейся машины: шум слышался
справа, в двух кварталах от него. Огни фар то ярко вспыхивали, то гасли и
наконец осветили Монтэга.
Иди-иди, не останавливайся!
Монтэг замешкался на мгновение. Потом покрепче сжал в руках
книги и заставил себя двинуться вперёд. Ноги его невольно заторопились,
побежали, но он вслух пристыдил себя и снова перешёл на спокойный шаг. Он был
уже на середине улицы, но и рёв мотора становился всё громче — машина набирала
скорость.
Полиция, конечно. Заметили меня. Всё равно, спокойней,
спокойней, не оборачивайся, не смотри по сторонам, не подавай вида, что тебя
это тревожит! Шагай, шагай, вот и всё.
Машина мчалась, машина ревела, машина увеличивала скорость.
Она выла и грохотала, она летела, едва касаясь земли, она неслась как пуля,
выпущенная из невидимого ружья. Сто двадцать миль в час. Сто тридцать миль в
час. Монтэг стиснул зубы. Казалось, свет горящих фар обжигает лицо, от него
дёргаются веки, липким потом покрывается тело.
Ноги Монтэга нелепо волочились, он начал разговаривать сам с
собой, затем вдруг не выдержал и побежал. Он старался как можно дальше
выбрасывать ноги, вперёд, вперёд, вот так, так! Господи! Господи! Он уронил
книгу, остановился, чуть не повернул обратно, но передумал и снова ринулся
вперёд, крича в каменную пустоту, а жук-автомобиль нёсся за своей добычей — их
разделяло двести футов, потом сто, девяносто, восемьдесят, семьдесят… Монтэг
задыхался, нелепо размахивал руками, высоко вскидывал ноги, а машина всё ближе,
ближе, она гудела, она подавала сигналы. Монтэг вдруг повернул голову, белый
огонь фар опалил ему глаза — не было машины, только слепящий сноп света,
пылающий факел, со страшной силой брошенный в Монтэга, рёв, пламя — сейчас,
сейчас она налетит!..
Монтэг споткнулся и упал. Я погиб! Всё кончено! Но падение
спасло его. За секунду до того, как наскочить на Монтэга, бешеный жук вдруг
круто свернул, объехал его и исчез. Монтэг лежал, распластавшись на мостовой,
лицом вниз. Вместе с синим дымком выхлопных газов до него долетели обрывки
смеха.
Его правая рука была выброшена далеко вперёд. Он поднял её.
На самом кончике среднего пальца темнела узенькая полоска — след от колеса
промчавшейся машины. Он медленно встал на ноги, глядя на эту полоску, не смея
поверить своим глазам. Значит, это была не полиция?
Он глянул вдоль бульвара. Пусто. Нет, это была не полиция,
просто машина, полная подростков, — сколько им могло быть лет? От двенадцати до
шестнадцати? Шумная, крикливая орава детей отправилась на прогулку, увидели
человека, идущего пешком, — странное зрелище, диковинка в наши дни! — и решили:
«А ну, сшибём его!» — даже не подозревая, что это тот самый мистер Монтэг,
которого по всему городу разыскивает полиция. Да, всего лишь шумная компания
подростков, вздумавших прокатиться лунной ночью, промчаться миль пятьсот —
шестьсот на такой скорости, что лицо коченеет от ветра. На рассвете они то ли
вернутся домой, то ли нет, то ли будут живы, то ли нет — ведь в этом и была для
них острота таких прогулок.
«Они хотели убить меня», — подумал Монтэг. Он стоял
пошатываясь. В потревоженном воздухе оседала пыль. Он ощупал ссадину на щеке. —
«Да, они хотели убить меня, просто так, ни с того ни с сего, не задумываясь над
тем, что делают».
Монтэг побрёл ко всё ещё далёкому тротуару, приказывая
ослабевшим ногам двигаться. Каким-то образом он подобрал рассыпанные книги, но
он не помнил, как нагибался и собирал их. Сейчас он перекладывал их из одной
руки в другую, словно игрок карты, перед тем как сделать сложный ход.
Может быть, это они убили Клариссу?
Он остановился и мысленно повторил ещё раз очень громко:
— Может быть, это они убили Клариссу!
И ему захотелось с криком броситься за ними вдогонку.
Слёзы застилали глаза.
Да, его спасло только то, что он упал. Водитель вовремя
сообразил, даже не сообразил, а почувствовал, что мчащаяся на полной скорости
машина, наскочив на лежащее тело, неизбежно перевернётся и выбросит всех вон.
Но если бы Монтэг не упал?..
Монтэг вдруг затаил дыхание.
В четырёх кварталах от него жук замедлил ход, круто
повернул, встав на задние колёса, и мчался теперь обратно по той же стороне
улицы, нарушая все правила движения.
Но Монтэг был уже вне опасности: он укрылся в тёмном
переулке — цели своего путешествия. Сюда он устремился час назад — или то было
лишь минуту назад? Вздрагивая от ночного холодка, он оглянулся. Жук промчался
мимо, выскочил на середину бульвара и исчез, взрыв смеха снова нарушил ночную
тишину.
Шагая в темноте по переулку, Монтэг видел, как, словно
снежные хлопья, падали с неба геликоптеры — первый снег грядущей долгой зимы…
Дом был погружён в молчание.
Монтэг подошёл со стороны сада, вдыхая густой ночной запах
нарциссов, роз и влажной травы. Он потрогал застеклённую дверь чёрного хода, она
оказалась незапертой, прислушался и бесшумно скользнул в дом.
«Миссис Блэк, вы спите? — думал он. — Я знаю, это нехорошо,
то, что я делаю, но ваш муж поступал так с другими и никогда не спрашивал себя,
хорошо это или дурно, никогда не задумывался и не мучился. А теперь, поскольку
вы жена пожарника, пришёл и ваш черёд, теперь огонь уничтожит ваш дом — за все
дома, что сжёг ваш муж, за всё горе, что он не задумываясь причинял людям».
Дом молчал.
