Этот визит, последовавший за ее «приемом», тем самым, на котором обои отвалились от стены, просто перевернул Маринину жизнь. Настолько, что, придя домой, она немедленно набрала Мишин номер и радостно крикнула ему в трубку, что полностью с ним согласна, и все, за что она цеплялась, не имеет никакой цены, и что надо «здесь и сейчас» и прочее в том же духе.
2
Рабочий день уже подходил к концу, когда в кабинет к Ивакину зашел Прохоров. Он два раза вздохнул, потом потрогал телефонную трубку — снял ее и положил на место — потом повытаскивал все карандаши из стакана и уронил бумаги со стола.
Бывают такие люди — они всегда что-то трогают и теребят. Им, конечно, нужны четки, но милиционер с четками — это как-то… Хотя в Москве и сформировали мусульманский милицейский полк, и даже раввин недавно приходил к Ивакину — устраиваться на работу. Он сказал, что его раввинское образование признает либо служение в синагоге, либо служение обществу в какой-нибудь полезной, опасной и бескорыстной области, например в милиции. Начальство сказало Ивакину: «У тебя с головой как?» А Ивакин, если бы от него зависело, взял бы раввина. А что?
— Не дают отпуск! — отдуваясь, пожаловался Прохоров. Физиономия его стала красной: бумаги он собрал только с третьей попытки, поскольку живот сильно мешал. — Опять усиленный режим. А ведь еще только июнь на дворе! — Прохоров, как и многие другие, верил в «плохое биополе августа», так он это называл. Формулировка казалась Ивакину корявой, кроме того, он не был суеверным, поэтому любые намеки на роковой для России август его раздражали.
— Да ладно тебе! — сказал он.
— Это тебе — «да ладно». Ты в августе уже на пенсии будешь. Ходят слухи, тебе путевку на море дадут, — улыбнулся Прохоров и тут же скис. — А нам расхлебывай. Опять взорвут что-нибудь и ку-ку! «Вихрь-антитеррор».
— Типун тебе на язык.
— Хорошо, что я не женат! Как бы моя несчастная жена терпела эти бесконечные «Вихри»? Ты вот как обходился? Правда, какой там при коммунистах антитеррор…
— Первое мая зато было. Седьмое ноября.
— Тоже мне проблема! Все тихо, чинно, под музыку. Они ведь и сейчас есть — первое мая, седьмое ноября, только с мордобоем. Нет, сейчас жену иметь нельзя, не поймет.
Ивакин с улыбкой смотрел на него. Все управление знало, что отсутствие жены — незаживающая рана в душе Прохорова. Жениться он мечтал страстно. И говорил об этом на каждом углу уже лет пятнадцать. Считалось, что жениться ему мешают дежурства, футбол, маленькая квартира и прочие неудобства, которые почему-то не мешали жениться всем остальным. Правда, последние лет пять по управлению ходили слухи, что Прохоров специально раздувает проблему, чтобы замаскировать другую свою боль — ну, это самое… Мир вокруг стал очень свободным, но в милиции по-прежнему косились не только на раввинов, но и на эту, другую ориентацию. «Черт его знает, — иногда думал Ивакин, приглядываясь к Прохорову. — Мужик как мужик. Вот молодые как-то умеют сразу определять. А я… поздновато, видимо, начал интересоваться проблемой».
— Наш шеф вчера на телевидении лопухнулся, — радостно сообщил Прохоров. — Его ведущий развел, как лоха. Ну, он и ляпнул, не подумав. Сегодня пресс-службе вставят по полной!
— Это дело, — одобрил Ивакин. — Я их сам тут недавно чуть не поубивал. Они с фактами напутали так, что одна газетенка обычную бытовуху раздула до размеров международного скандала. Я даже телефон отключал на двое суток, у меня от опровержений мозоль на языке выросла.
— У меня тоже на днях случай был. — Прохоров присел на край стола и стал чикать ножницами в опасной близости от ивакинского лица. — Один наш бывший сотрудник убийство предсказал. На самом деле просто с датами напутал, а получается — предсказал. Ты, кстати, любишь всякую такую фигню. Загадочную. — Прохоров снисходительно хмыкнул.
— Бывший сотрудник? Выгнали?
— Не-ет. Он у нас в пресс-службе работал. Хороший парень. Недавно ушел — туда, где платят. И я бы ушел, если бы было куда…
— Что значит предсказал? — серьезно спросил Ивакин.
— Да у него родственница, сестра, тоже журналистка, устроилась в газету «Без цензуры». Ведет колонку криминальной хроники, пишет статьи об убийствах. И кое-что ему в этой ее работе не понравилось.
— Боится, что ее с зарплатой обманут? Газета хоть солидная?
— Володя, ты иногда бываешь проницательным таким… Чтоб ты знал: солиднее, чем эта газета, вообще не бывает. Там с зарплатой не обманывают. Дело не в этом. Она, видимо, стала подозревать, что от увэдэшных информаторов липа идет. А потом вообще оказалось, что материалы об убийстве для последней статьи, которую эта журналистка написала, пришли к ней раньше, чем произошло само убийство.
— Как это? — озадаченно спросил Ивакин.
— Ну, так получается, представляешь!
— Это он так говорит, родственник ее?
— Да я тоже почти свидетель.
— Что значит — почти?
— Я тебе говорю — ему работа сестры сразу не понравилась. Или ей самой что-то показалось подозрительным. И перед опубликованием нескольких последних статей он мне звонил и расспрашивал о тех убийствах, о которых она пишет. Он же сам теперь у нас не работает, информацией не владеет.
— И ты ему все выкладывал?
— Володь, дело не в этом. Я ничего секретного не выдавал. Я смотрел сводки и просто говорил ему, что так, мол, и так, действительно, такое преступление произошло при таких-то обстоятельствах.
— Зачем это ему могло понадобиться? Выуживал дополнительные сведения, наверное.
— Вряд ли. Мне вообще показалось, что он куда больше нас знает и даже пытается выяснить: действительно ли то, что появится в статье, известно милиции… Ну, а в целом, ему нужны были только общие факты: убит тот-то, там-то, подозревают того-то.
— Опять же — зачем? Проверял на всякий случай?
— Возможно, хотя повторяю тебе, он и без нас много знал. Если бы мне нормально платили, я бы поинтересовался его источниками. А так… — Прохоров махнул рукой и сразу спохватился. — Знаю, знаю, ты горишь на работе! Извини, я другой. Я считаю, что как они нам платят, так мы и работать должны.
— Или уходить, — недовольно произнес Ивакин.
— Вот еще! Почему это я должен уходить, если столько лет жизни на эту работу угробил?
— Ладно, Прохоров, ты отвлекся.
Прохоров сердито подышал, но успокоился.
— Так вот, этот парень звонил мне несколько раз, расспрашивал о тех преступлениях, о которых писала его сестра. Последний раз он позвонил недели две назад, тоже попросил узнать, было — не было. Я в тот вечер дежурным был, поэтому быстро все проверил. Позвонил ему и сказал: прокололись ваши информаторы. Он, вроде, удивился. А где-то дней через неделю смотрю по сводкам — точно, убили эту бабу, о которой он спрашивал. Я ему позвонил и говорю: извини, дорогой. Было. Он спрашивает: когда? Я говорю: в четверг вечером. Он, видать, челюсть отвесил и говорит: я же в среду спрашивал!
