— Еще она сказала про этого Мишу, — женщина, видимо, продолжала переживать ту давнюю сцену, — «Вы его защищаете, а не знаете, что он на все ради денег пойдет! Абсолютно на все! Через все переступит!»
— Да? — с уважением произнес редактор. — А мне показалось — худенький, скромненький.
— Она сказала: «Он не только за копейку удавится, он еще за нее и удавит».
— Что-то не похоже.
— Ну, за что купила, за то и продаю!
Ивакин с улыбкой наблюдал за их бесконечным диалогом: они умудрялись отвечать на его вопросы и при этом разговаривать не с ним, а друг с другом.
19
К походу в газету «Без цензуры» Ивакин решил подготовиться основательно. Прежде всего следовало ознакомиться с делом Лапчинской.
— Дело неприятное и очень мутное. Зачем ее убили? Мы думали, может, наркоманка, проверили — нет, все чисто, — сказал ему следователь прокуратуры, перед которым за Ивакина похлопотал сам прокурор и, по совместительству, свояк. — В квартире было немало добра. Но, кажется, ничего не взяли.
— Кажется?
Молодой, длинный, как аист, белобровый следователь поморщился:
— Там такой уровень… Подруга ее сказала: вроде все на месте. А сколько долларов в вазочке лежало — тысяча или полторы — якобы и сама Лапчинская затруднилась бы сказать. Шубу норковую не тронули, два золотых браслета тоже. Лапчинская эта не москвичка. Квартира съемная. Мы нашли хозяев, они за городом живут, и те подтвердили, что из их вещей ничего не пропало. А мать Лапчинской не в курсе, что там у дочери имелось. Они за последние пять лет раза два виделись, не больше.
— Еще антиквариат был, — сказал Ивакин. — И с шубой мне что-то не совсем понятно.
— Антиквариат? — удивился следователь. — Квартира, действительно, неплохо обставлена, но там… — Он смотрел на Ивакина с каким-то странным выражением. — А с чего вы, собственно, это взяли?
Ивакин, в свою очередь, удивился его реакции.
— Вот, — сказал он и положил перед следователем статью. — Здесь, кстати, говорится не об одной, а о нескольких шубах.
— Ну! Газета! — недовольно протянул тот. — Нашли, кому верить!
— Но вы все-таки прочитайте, — попросил Ивакин. — Чтобы сразу закрыть этот вопрос.
Следователь углубился в чтение. Уже через несколько секунд он принялся черкать в газете — видимо, отмечал спорные места.
— Много вранья-то, — произнес он наконец. — Квартира не собственная, не шибко престижная. Адрес, конечно, неплохой, но там все довольно ободрано, а одна комната вообще закрыта. Мебель из итальянского гарнитура в классическом стиле, кровати арабские наборные, тоже современные. Есть светильники под бронзу, с мраморными подставками, но и они не старинные, а привезены хозяевами с Урала еще при коммунистах — тогда такие дарили по партийным праздникам, помните? Когда-то эти вещи, может, и считались шикарными, но не сейчас. Много всяких мелочей под старину, понимаете, хозяин — адвокат и любит этот стиль, но он уже много лет живет в загородном доме. Возможно, там у него и есть настоящий антиквариат…
— Хозяина проверяли?
— Всех проверяли. Квартиру она через агентство нашла. Особенно не торговалась, деньги у нее были. Но шуба все-таки одна и БМВ, «трешка» — не новая. Ключи от нее действительно на тумбочке лежали. И пистолет без глушителя. Это правда. Но соседи ничего не слышали. Там стены очень толстые и только две квартиры на площадке. Те соседи, что внизу, вообще в Испании живут, квартира закрыта. Двор темный, пустой, три дома из четырех — офисы, и в то же время рядом шумная улица. Если убийца незамеченным через двор прошел, то уже через десять секунд с толпой смешался и ищи-свищи.
— Во сколько это было?
— Часов в двенадцать ночи. Темно. Мы, конечно, продолжаем опрашивать всех вокруг, но пока никаких результатов. В одном офисе охранники были, они вроде бы слышали, как дверь хлопнула, но эти ребята к дому не приглядываются, к тому же у них в комнате свет яркий, а двор почти совсем не освещен. Один из охранников выстрелы слышал, но значения им не придал, хотя, говорит, понял, что это не петарды. А ведь офицер бывший! — Следователь поиграл желваками. — Было произведено два выстрела в голову — уже первый был смертельный. Все гильзы на месте. Пистолет вот интересный: Макаров раннего выпуска, у него много особенностей. Все дворы, мусорки мы в районе облазили, но ничего не нашли. Думали, может, выбросил он пистолет. Хотя… Киллер и с таким антикварным оружием? — следователь покачал головой. — Не-ет. Там что-то личное. Можно не сомневаться. Так что, в основном, мы с этого края копаем. Убийца был ей знаком. Она ему не только дверь в квартиру, но и дверь в подъезд открыла. На сигнал домофона, понимаете? И сигнал этот соседка с первого этажа слышала! Он звучал так: та! та! та-та-та! В общем, «Спартак — чемпион».
— Полстраны таким сигналом пользуется, — сказал Ивакин.
— У них в доме так только Лапчинской звонили, — возразил следователь. — Любовник ее. И вообще многое на него указывает. Вот только подобраться к нему трудно.
— Шишка?
— Не то слово! Я еще удивляюсь, как газетчики осмелились на него намекать! Что за газета, кстати? — он перевернул статью и замер с ней в руках. — Да не может быть! — следователь поднял глаза на Ивакина, потом снова посмотрел на газету. — Да вы шутите, что ли? Это когда было?
Ивакин перестал дышать. «Все-таки не все чисто с этой статьей!» — радостно подумал он и тут же устыдился своей радости. Следователь же наклонил голову к плечу, не сводя глаз с Ивакина — он был похож на большую птицу, разглядывающую лягушку перед тем, как ее клюнуть.
— И никто мне ничего не сказал! — возмущенно заговорил следователь. — Ни один из сотрудников! А я их почти всех опросил. Вы как — случайно на статью вышли?
— Да в чем дело-то?
— В чем? Вы еще спрашиваете! Любовник Лапчинской как раз и есть хозяин этой газеты Грибов. Он у нас главный подозреваемый. Он приходил к ней около часа ночи, но не дозвонился — тем самым сигналом — и даже в подъезд не вошел. Затем сунулся в окошко к охране, прикурить попросил. Зачем-то сказал им, что к подруге пришел, а той дома нет, спросил, не слышали ли они чего-нибудь. Подождите, — следователь махнул рукой, показывая, что не это его сейчас интересует. — Мне три раза звонили… оттуда, из органов, — он все не мог успокоиться. — Ручались за Грибова, просили поменьше его имя трепать, и, главное, никаких газетчиков. Три раза напомнили, чтобы я ничего журналистам не сообщал! А он в собственной газете о себе все выложил. Это как понимать? — следователь снова уставился на Ивакина птичьим взглядом. — А вы не знали про Грибова?
Ивакин покачал головой.
— А как на статью вышли? Там ведь, в газете, про нее молчат. Никто не проговорился про эту статью!
— А вы что, газету не просматривали?
— Зачем? Взглянул на несколько номеров с работами этой Лапчинской — так, для отчета. Что я в фотографиях понимаю! Она со многими изданиями сотрудничала, не только с этой газетой. Меня больше интересовали сплетни об ее отношениях с главным редактором.
