— Стрельбы бы не было, — заерзал Семеныч. — Может, отъедем подальше?
— Нет, вон Ираида идет.
Старуха шла так, словно вокруг не было ни людей, ни шлагбаумов, ни скользких листьев, ни ветра — словно мир был обязан расступаться перед ней, как эти ели. Даже мордовороты, гомонившие у ворот, немного отошли в сторону, когда она направилась прямо на них, по кратчайшему пути от калитки к ивакинской машине.
— Ишь ты. Царица, — задумчиво сказал Семеныч. — Говоришь, за восемьдесят?
— Ага! Заинтересовался! Я же друг тебе, плохого не посоветую.
Старуха шла к их машине, вглядываясь без особого любопытства. Кто сидит в «жигуленке», она не видела, но этот неизвестный человек не вызывал у нее никаких эмоций — ну, может, только слабую надежду на интересное продолжение дня.
Держась очень прямо, она остановилась напротив открытого окна.
— Вы? — произнесла она. — Я так и подумала. Что, не подействовало на них ваше удостоверение?
— Да я его и не предъявлял.
— Зачем приехали?
— Мне в овраг нужно попасть.
— А это ваша собака-ищейка? — Она приподняла руку и показала на оторопевшего Семеныча.
— Это лучше, чем собака-ищейка, Ирина Федоровна, — сказал Ивакин, подумав: «Бабка не в духе».
— Ну а я при чем?
— Да нам на территорию нужно.
— То есть я вас должна провести?
— То есть да, — рассердился Ивакин.
— Против кого в овраге копать будете? — Она взялась за ручку машины, и Ивакин понял, что бабка не отпустит их, даже если они передумают ехать в поселок.
Семеныч смотрел на нее с возрастающим мужским интересом.
— Против кого… Это сложный вопрос. Во всяком случае, за того, кто, наконец, продаст дом самому главному покупателю. Это ведь с ним, с этим покупателем, приехали телохранители? Он сейчас там, что ли?
— Осматривает. Он считает, что дело уже решенное. — Старуха безразлично махнула рукой. — Я тоже думаю, что решенное… Ничего уже не изменить. Я сажусь в машину? — Она открыла заднюю дверь. — Только у меня условие. Я пойду с вами в овраг.
Семеныч послал Ивакину восхищенный взгляд. Ивакин ответил гордым поднятием левой брови, мол, знай наших!
Старуха расположилась на заднем сиденье, не внеся в машину никаких запахов: ни нафталина, ни валерьянки, ни старых вещей, ничего. Лишь подуло холодом от раскрытой двери.
Они подъехали к воротам. Ссора там продолжалась. Поперек въезда в поселок стояла серебристая машина. Вахтер, глядя на Ивакина, развел руками. Хозяин машины орал на охранников, сгрудившихся в темную толпу, и брызгал слюной на их черные пальто. Вахтер пытался успокоительно дотронуться до его плеча, но всякий раз хозяин сбрасывал его руку и распалялся еще больше.
Ворота между тем уже были открыты, шлагбаум поднят.
— Он генеральный директор телеканала, — насмешливо проговорила старуха. — Большой человек, и вдруг такое унижение! Бедненький.
— Переживет, — солидно вставил Семеныч.
— Думаете? — засомневалась старуха. — Я однажды прочитала об одном человеке, на которого напала змея. Он от страха укусил ее. И змея умерла от разрыва сердца. Хотя он укусил не сильно. Скорее, она не пережила унижения… Самой-то кусать можно, но чтоб ее…
Ивакин и Семеныч захохотали: несколько охранников подозрительно покосились на них.
— Это сосед мой слева, — продолжила старуха. — Все уговаривает меня продать хотя бы часть сада. Не хватает ему, убогому, пятидесяти соток. Еще и лес захватил. Но все мало. А так хороший парень. Только нервный. Ну, работа такая…
— Не будете ему продавать? — осторожно спросил Ивакин, глядя на старуху в зеркало заднего обзора.
— Я не буду сад делить вообще. После моей смерти… Потом. Кто-то купит все целиком.
Наконец, хозяин серебристой машины успокоился и уселся на водительское место, свирепо хлопнув дверью. Охранники рассредоточились, смущенно переговариваясь и пожимая плечами, машина взревела и влетела в поселок на полной скорости. Вслед за ней вкатился и «жигуленок» Ивакина.
— Ну, командуйте теперь, — сказал он старухе.
— Вперед не надо ехать. Там покупатель с телохранителями. Все равно вас не пустят. Мы по другой дороге доберемся. Вон за тем домом направо поворачивайте и там до упора. Затем налево до скамейки. Там машину оставим.
— А как же он дом осматривает, если еще с хозяином и не разговаривал? — удивленно спросил Ивакин.
— Нет, в дом он не заходил. По участку бродит. К соседям зашел, им тоже заодно предложил продать. А они вообще-то крутые. Вот удивились, наверное. В общем, делает рекогносцировку местности, — без запинки проговорила старуха. — Да он уверен, что купит. Предложит намного больше, чем другие, и всего-то делов. Видите? — она угрюмо посмотрела в зеркало прямо в глаза Ивакину. — Если судьба, человек не плетется, не идет — он летит навстречу ей! Судьба — это всегда под горку.
— Вы верите в судьбу? — прокашлявшись, спросил Семеныч.
— Да, я верю в судьбу, — зло улыбнувшись, ответила старуха.
Поселок был завален листьями. Стояла та короткая пора осени, когда опавшие листья еще не потеряли свой цвет, еще не превратились в ржавые и прелые ошметки былой роскоши. Они еще не хрустели под ногами, в них оставались соки, а их золотой цвет еще не померк.
— Неудачное время для поисков? — спросил Ивакин.
— Нет, Володя. Листья только здесь, где сады, а там, внизу — ельник, видишь? Наоборот, очень удачно. Главное сейчас найти, пока снег не выпал.
Ивакин остановил машину у лавочки.
— Теперь куда? Вниз? — спросил он старуху, помогая ей выбраться из машины. Хотел еще спросить, сможет ли она спуститься, но понял, что обидит, и решил довериться судьбе. Той, в которую она верила.
— Овраг идет вдоль всего поселка, — пояснила старуха и провела палкой слева направо. — Самый удобный спуск в него либо отсюда, либо от Марининого дома. Пошли?
Они начали спускаться. Впереди Семеныч, за ним старуха, Ивакин шел последним. Он шел и улыбался про себя: забавную они представляли картину, два старика и бабка с палкой. Старики-разбойники.
Овраг между тем показался. Исчез оранжевый ковер листьев под ногами, снизу потянуло холодом и сыростью.
Вокруг развернулся ельник. Он стоял не только по бокам, но и сверху, закрывая небо, он был и внизу — в виде мягкой хвойной подстилки и торчавших из-под земли черных сучков. Спуск становился все круче и круче. Ивакин встревожился.
— Мы не упадем? — спросил он Ираиду, имея в виду, конечно, не «мы», а «вы». И тут же упал, поскользнувшись на глиняном пятачке среди опавшей хвои. Обидно захохотал Семеныч. Старуха тоже смотрела на него весело.
