— Эх вы! Сыщик! — сказала она. — Джеймс Бонд на пенсии.
Держась за ствол ели, Ивакин встал, потирая поясницу.
— К черту! — сердито выругался он. — Пора все бросать. Пусть милиция занимается этим делом.
— А действительно, — заметила старуха, помогая ему отряхнуться. — Вы-то зачем сюда приехали? Вы хотите что-то найти? Так почему вы, а не милиция?
— Не знаю, — ответил Ивакин, пропуская ее вперед. На всякий случай он подобрал с земли большую палку и пошел, опираясь на нее. — Я ведь не уверен на самом деле. И там ничего нельзя доказать. Это меня так расстраивает, что я стал сомневаться во всем. Хочу убедиться, что в главном я прав, и то, что должно лежать в овраге, там лежит.
— А что вы ищете? — спросила старуха.
— А вы не знаете? — удивился он.
— Нет. Откуда?
— Пистолет.
— Какой? — произнес она. — Тот самый? Это его Миша спрятал в овраге? Зачем?
— А затем, Ирина Федоровна, что из этого пистолета еще одного человека убили.
— Какого человека? И кто? — резко спросила она. Семеныч обернулся и посмотрел на них через плечо, неодобрительно качая головой.
— Марина убила, — сказал Ивакин. — Свою соперницу в любви.
— Так зачем вы ищете этот пистолет? — Старуха воткнула палку в землю и остановилась. — Что вы хотите с ним сделать? Ну-ка, признавайтесь. Я почти сто лет живу на свете, и меня не купишь дешевыми историями про сомневающегося сыщика. Что вы сделаете с пистолетом? Подбросите? Уничтожите?
Ивакин тоже остановился.
— Вы что же, думаете, я способен уничтожить улику? — обиженно проговорил он. — Хотя… сказать откровенно, была у меня такая мысль. Я подумал: выкопаю пистолет и уничтожу. Пусть потом Миша дает показания, а милиция, матерясь, роется в овраге. Это сочтут очередной его ложью. Я бы с удовольствием его посадил, Ирина Федоровна. Он все сделал для смерти своей сестры. Ради наследства. Но с точки зрения закона он не убивал. И я не способен — органически не способен уничтожить улику.
— Ты сам себя уговариваешь? — ехидно спросил Семеныч. Он стоял, опершись на ствол сосны, и курил. — Мы пришли, кажется? Это дом вашей Марины? — и он показал рукой наверх, где за стволами виднелось грязно-бурое пятно бревенчатой стены.
— Да, это дом архитектора. Как вы определили? — спросила старуха.
— Вы сказали, в овраг только два удобных спуска. Второй ведет от дома Марины, — пояснил Семеныч. — Это единственное более или менее пологое место, встреченное нами на пути. Значит, это и есть дом Марины. Она что — архитектор?
— Я ведь не представил вам моего друга! — светским тоном сказал Ивакин. — Его зовут Семеныч.
— Серб? — улыбнулась старуха.
— Да хоть серб, — согласился Семеныч. — Хоть турок. Мне все равно.
— Семеныч — таежник, — пояснил Ивакин. — И хотя большую часть жизни он прожил в Москве, работая в милиции, но остался таежником и умрет таежником, даже если это печальное событие произойдет на Красной площади.
Семеныч недовольно сплюнул.
— А мне кажется, я в прошлой жизни тоже жила в Сибири, — произнесла старуха. — Я тоже таежница.
Семеныч важно подошел к ней и поцеловал руку, шаркнув ногой по хвое. Ивакин, смеясь, отвернулся.
Овраг, поросший старым ельником, редеющим книзу, теперь хорошо был виден ему. Почти отвесные склоны его были засыпаны многолетним слоем сухой хвои, но кое-где краснели полосы глины. Видимо, здесь периодически образовывались ручьи, уносившие хвою вниз. Ивакин спустился еще немного, чтобы разглядеть дно. Холод усилился. Резко запахло сырой землей, стужей, снегом. Словно неизбежная зима рождалась именно здесь и не с севера шла на Москву, не с Ледовитого океана, а вот из этого оврага.
— Итак, он спустился отсюда, — за спиной сказал Семеныч. — Какой он?
— Трусливый. Но умный, — ответил Ивакин.
Старуха, улыбаясь, кивнула.
— Значит, он отошел в сторону. Он пошел налево.
— Почему налево? — спросила старуха.
— Направо ельник реже. А налево виднеется свалка. Правильно?
— Да.
— Он рассудил так: если меня увидят возле свалки, подумают, что я что-то выбрасываю. Это не вызовет подозрений. Думаю, он даже захватил с собой что-то еще, что можно выбросить. Что-то большое, заметное. Какой-нибудь пакет для маскировки. И даже его по-настоящему выбросил. Пойдем по его пути?
Старуха переглянулась с Ивакиным. Видимо, она сомневалась в способностях Семеныча. Ивакин ответил ей строгим взглядом. Они осторожно пошли к свалке, держась за стволы елей.
— Будем там рыться? — спросила старуха. — Не дай господь, соседи увидят!
— Нет, — сказал Семеныч. — На свалке постоянно идут раскопки. Здесь всегда обитают бомжи. Хоть у вас и закрытый поселок, но бомжи, я уверен, роются регулярно. Думаю, ваш парень это понимал. Он не дошел до свалки. — Семеныч остановился и осмотрелся.
— У него на ботинках была глина, — напомнил Ивакин.
— Глина здесь везде, — отмахнулся Семеныч, крутя головой по сторонам. Они пошли дальше.
— Вот удачное место. — Он вдруг остановился как вкопанный. — Я бы зарыл здесь.
Семеныч указывал пальцем на кустарник внизу, у ручья.
— Во-первых, кустарник закрывает человека от тех, кто мог бы видеть его сверху, во-вторых, тем, кто может быть на свалке, он тоже не виден. Он, правда, открыт для тех, кто шел бы, как и мы, по первой дорожке, но ведь мы пошли по ней вынужденно, потому что вторая, удобная дорога была перекрыта. Нет, здесь не гуляют, свидетелей с этого направления он не боялся. Дальше: это кустарник, никакой хвои от соседних елей здесь быть не может — ручьи сносят ее вниз, видите? — а на этом пятачке хвоя набросана, Причем, набросана горками, точно соответствующими пригоршне. Смотрите еще. — Семеныч взял палку, лежавшую на земле, и, сделав пару шагов, швырнул ее в сторону свалки. Она приземлилась, не долетев до кучи мусора, попав прямо по небольшому пакету, валявшемуся на тропинке.
— Не долетела, — сказал Ивакин.
— Докуда? — спросил Семеныч и пошел туда, куда она упала.
— До свалки! — крикнул ему Ивакин.
— Что это? — спросил Семеныч, остановившись у пакета.
Старуха подошла к нему, ткнула пару раз своей палкой и засмеялась.
— Идите, посмотрите! — крикнула она Ивакину. Ивакин подошел. Они стояли у пакета и смотрели на него, довольные. Пакет порвался, из него торчал угол старой книги. Виден был лишь конец заглавия: «…в архитектуре Средних веков», — прочитал Ивакин.
— Я же говорил, он захватит что-нибудь для маскировки, — важно изрек Семеныч, поняв, что больше сомнений в его квалификации здесь не будет. — И последнее! Место, которое он выбрал, извините за выражение, романтическое. Даже если бы его увидели, то подумали бы: присел у ручья. Наверное, несчастный влюбленный. Ну что, копаем?
