Аслан смотрел в глаза чернобородому, не отводя взгляда.
— Все сделаю, Тенгиз, как ты сказал.
Я тебя понимаю: брата потерять — что может быть страшнее для
мужчины. Но только зря ты на меня подозрения держишь. Я никогда предателем не
был, сердцем пророка клянусь.
Прошло пять лет…
С некоторых пор у меня вошло в привычку отдыхать на площадке
третьего этажа.
Дом у нас без лифта, я живу на последнем этаже — пятом.
Раньше я пробегала от почтовых ящиков до своей квартиры минуты за три. Но это
было раньше, очень давно, в прошлом году.
Оглядевшись, я ногой сдвинула окурки и поставила сумки в
угол почище. Сердце не очень колотилось, просто немного кружилась голова, и ныло
в правом боку. Это от слабости, сейчас постою немного, и все пройдет. Пожалуй,
с сумками я сегодня погорячилась, не надо было набирать столько овощей. Они
самые тяжелые. Но зато и самые дешевые, теперь у нас с Лешкой есть продукты дня
на три. Завтра можно вообще не выходить на улицу, посидим с Лешкой на балконе.
Может быть, зря я не взяла его сегодня с собой на рынок,
помог бы нести, уже большой мальчик, скоро шесть лет. Но нет, там столько
соблазнов — резинки, игрушки, конфеты. Лешка не стал бы просить, он все
понимает, но я сама бы не удержалась, а денег до следующей недели осталось
впритык, еще надо обязательно заплатить за квартиру.
Так что Алексей сейчас гостит у Тамары Васильевны с
четвертого этажа, ее квартира прямо под нами. Тамара поит его чаем и разрешает
играть со своим котом.
Я постояла еще немного, поглядела в окно на деревья,
покрытые почками, — май месяц, но весна в этом году поздняя, холодная.
И настроение у меня соответствующее. Абсолютно не весеннее,
ну да что об этом зря думать.
Проходя мимо квартиры Тамары Васильевны, я заколебалась: не
зайти ли за Лешкой прямо сейчас. Но потом сообразила, что Тамара не отпустит
так просто, усадит пить чай, замучает разговорами, а у меня желание только
одно: избавиться от проклятых сумок и плюхнуться на диван. Так что я из дома
позвоню Тамаре, что пришла, и Лешка мигом прибежит.
Я с облегчением перевела дух, поставила сумки у своей двери
и достала ключи. Ключ вошел в замок легко, но дальше заело. Что ж, дело
привычное, этот замок давно уже барахлит. Я собралась с силами, легонько
повернула ключ вправо, а саму дверь попыталась приподнять. Наконец-то! Я по
инерции вставила ключ в замок второй двери, но это оказалось ненужным — дверь
была незаперта. Что такое?
Я же точно помню, что мы с Лешкой закрыли все замки. У меня
вообще пунктик: перед уходом из дома, даже ненадолго, я проверяю все краны,
форточки, газовые горелки и замки.
По идее, надо было спуститься к Тамаре Васильевне и позвать
на помощь, но я представила, как опять тащу проклятые сумки сначала вниз, а
потом вверх, и решительно толкнула дверь.
В моей прихожей лежал человек. Вернее, ноги его находились в
прихожей, а голова — в комнате, так что по ногам, обутым в кроссовки, я могла
догадаться, что это мужчина.
В квартире было тихо. Я осторожно вошла в прихожую и закрыла
за собой дверь, потом достала носовой платок и прикоснулась к выключателю.
Электричество было, прихожая озарилась тусклым светом лампочки в 60 Вт. Ноги не
подавали признаков жизни.
Я прошла вдоль ног в маленький коридорчик, с трудом
протиснувшись в проем со своими сумками, закинула торбы на кухню и только тогда
поглядела человеку в лицо.
Это был мужчина, довольно молодой и бедновато одетый —
куртка из кожзама, кроссовки советские и далеко не новые. Лицо у мужчины было
белого цвета с таким сероватым оттенком, что в памяти моей всплыло слово
«алебастр». Глаз его я не видела, так как голова была повернута лицом к стене,
но почему-то сразу поняла, что человек мертв.
Если вы думаете, что я пришла в ужас, заорала и забилась в
истерике, то глубоко ошибаетесь: после всего того, что со мной случилось за
последний год, я на всякие неприятные неожиданности реагирую спокойно.
Поэтому я спокойно убрала в холодильник скоропортящиеся
продукты, потом спокойно позвонила Тамаре Васильевне и попросила ее посидеть с
Лешкой еще часик, и только после этого набрала номер милиции, причем не «02», а
номер именно нашего 52-го отделения, которое находилось в двух кварталах от
моего дома.
Может, вам интересно, откуда я знаю номер своего отделения
милиции? Долго рассказывать, а вообще-то мне его дала Тамара Васильевна, когда
полгода назад у нее прямо на лестничной площадке какие-то типы отобрали пенсию.
Тамара не растерялась, вошла в квартиру, потому что ключи у нее были в потайном
кармане пальто, сразу же позвонила в милицию, подробно описала там грабителей —
те, видно, решили, что бабка со страху их не запомнит, и не очень скрывались. И
можете себе представить наше изумление, когда через два часа трое милиционеров
на машине торжественно привезли Тамаре ее сумку. Правда, пенсии в сумке не
оказалось, зато было пенсионное удостоверение и паспорт, поэтому Тамара
Васильевна очень обрадовалась и прониклась уважением ко всем сотрудникам нашего
славного 52-го отделения милиции.
Значит, я набрала номер и, на мой взгляд, весьма толково
объяснила дежурному, по какому поводу звоню. Тот, однако, меня не понял,
вернее, понял, но не правильно: он решил, что я его разыгрываю. Он заговорил со
мной на повышенных тонах. Я тоже вышла из себя. В последнее время меня может
вывести из себя любой пустяк, а тут все-таки труп в собственной прихожей.
Точнее, труп-то я восприняла спокойно. Потому что он лежал себе и молчал, но
вот когда на меня повышают голос, я реагирую неадекватно.
Дежурный наконец понял, что я не шучу, и сказал, что они
приедут как только, так сразу. Я опять позвонила Тамаре Васильевне. Сказала,
чтобы она ни в коем случае не выпускала Лешку, пусть хоть привяжет его к ножке
кровати. Тамара по моему голосу поняла, что случилось несчастье, но
расспрашивать не стала, поинтересовалась только, как я. Я ответила, что пока
ничего.
За что уважаю Тамару Васильевну, так это за ее нелюбовь к
сплетням. Она не сидит с бабками на лавочке у парадной и вообще с ними не
знается. И со мной тоже разговаривает только на отвлеченные темы, в душу не
лезет. Неплохая старушенция!
Труп в коридоре мне очень мешал, потому что приходилось все
время мимо него протискиваться — то по телефону позвонить, то в туалет, то руки
помыть. Милиции все не было, и мне вдруг пришла в голову мысль, что же,
собственно, этот тип делал в моей квартире? Кто его убил и почему? Если это
грабитель, то что у меня можно взять?
И я наконец сообразила пройти в комнаты и посмотреть, что
там происходит. Квартирка у меня маленькая. Одна комната проходная, потом идет
комната, где спит Лешка, а в углу есть еще маленький закуток, называемый
«тещиной» комнатой. Тещи у нас там нет, а стоит старый бабушкин комод. И в этом
комоде в самом нижнем ящике лежала раньше одна вещь, которая была единственной
ценностью в моей квартире. С замирающим сердцем я вошла в «тещину» комнату.
