Добраться до пульта, выключить страшный рубильник, отключить
охранную систему — это единственный путь к спасению.
Но мы с Александром прикованы к креслам, руки свободны
только у Надежды, а ее держит под прицелом Гусев, чтоб он провалился со своими
кактусами.
Лариса нажала еще какую-то кнопку, и вдруг кресло Саши
медленно поехало прямо к проему.
— Заканчивай здесь! — приказала Лариса
спокойно. — Я собираю вещи.
И она вышла. Надежда медленно двигалась в сторону Саши, но
кресло ползло быстрее. Надежда отчаянно на меня поглядела, и я со, страху
выкрикнула первое, что пришло в голову:
— Все равно Тенгиз тебя достанет, старый паразит!
Он отреагировал на имя «Тенгиз», видно, уж очень боялся
этого человека, на долю секунды повернулся ко мне, и в этот момент Надежда метнула
в него горшок с пилоцереусом, который все еще держала в руке. Старый кактусовод
вскрикнул и протянул вперед руки, выронив пистолет. Он успел подхватить кактус.
А пока держал его на вытянутых руках, осознавая происшедшее, Надежда швырнула
ему в лицо бутыль, которую схватила с полки. Наверное, там была не
дистиллированная вода, потому что Гусев выронил кактус и схватился за лицо.
Надежда уже была возле Саши, торопливо расстегивая защелки на его запястьях. Он
вскочил и бросился к пистолету Гусева, валявшемуся рядом с ним.
Надежда же подскочила к пульту на стене и дернула вниз
рубильник с надписью «Сеть».
Люк в полу не закрылся, но жуткое урчание в глубине смолкло,
и кресло остановилось.
И в этот момент грохнул выстрел. Лариса, про которую мы
совершенно забыли, стояла в дверях с пистолетом. Пуля пробила Саше руку.
— Встать! — заорала Лариса голосом гестаповца из
старого советского фильма. — Встать, кретин, а то мозги разнесу!
И тут что-то произошло. Лариса стояла в той же позе, но
глаза ее стали круглыми, как будто она чему-то очень удивилась, причем это
что-то она почувствовала внутри себя.
У нее на блузке расплывалось красное пятно. На ее на губах
выступила кровавая пена.
И тут случилось совсем уж страшная вещь.
Я не слышала звука, но у Ларисы вдруг не стало половины лица
— вместо него было жуткое багровое месиво. Ноги ее подогнулись, и она тяжело
рухнула на пол.
Я была в шоке и совершенно не понимала, что происходит. Саша
был ранен, он сидел на полу и стрелять не мог. Надежда, совершенно безоружная,
стояла у пульта и тоже не могла произвести такого потрясающего эффекта. И тут я
перевела взгляд на затемненное, как в бандитской иномарке, окно лаборатории.
То, что я увидела, напоминало кадр из фильма ужасов. Напротив окна висело
какое-то инопланетное чудовище…
— Это аквалангист, — прошептала Надежда.
Темная маска делала его похожим на инопланетянина. В руке
его было какое-то оружие — не то пистолет, не то автомат, не то вообще фен для
волос… Однако то, что эта штука сделала с Ларисой, доказывало, что все же не
фен… И похоже, наш новый приятель, родственник Ихтиандра, не собирался
останавливаться на достигнутом: он снова поднял свою страшную штуку, и Гусев,
все еще беспомощно державшийся за лицо, рухнул с простреленной головой.
Мы застыли как истуканы, ожидая, что аквалангист сейчас
перестреляет нас всех, но он скользнул вниз по веревке, как паук съезжает по
своей паутине, и пропал навсегда с наших глаз.
Тут у меня, видимо, началась истерика, потому что я тряслась
и стучала зубами, и слезы текли, не переставая. Я не могла ни вытереть слезы,
ни высморкаться, ни даже просто закрыть лицо руками.
— Кто-нибудь выпустит меня из этого проклятого
кресла? — заорала я.
И пока Надежда увлеченно нажимала все подряд кнопки на
пульте в стене, Александр, скривившись от боли в раненой руке, подошел ко мне и
открыл чертовы задвижки.
— Где Лешка? — вскричала я и заметалась по
лаборатории. — Сейчас все тут разнесу! — Я споткнулась о труп Гусева,
но это совершенно на меня не повлияло.
— Вот, как раз кстати, — оживилась Надежда и подняла
с полу гусевский мобильный телефон. — Звони-ка ты свекрови. Потому что
здесь Лешки точно нету.
От волнения я так тряслась, что не сразу вспомнила номер.
Ответил свекор, голос его был непривычно взволнованный:
— Ты представляешь, Маша, Валюше стало плохо прямо на
улице, ее отвезли в больницу.
— А Лешка? — Я закричала так страшно, что даже до
этого эгоиста кое-что дошло.
— Ты не волнуйся, он был в больнице, а потом его
отправили домой. Адрес он знает, ведь уже большой мальчик.
— Откуда вам все это известно?
— Валюша сама звонила из больницы, сказала, что ей уже
лучше и она постарается к вечеру вернуться домой. Вот видишь, ребенок слишком
ее утомил.
Будь я в нормальном состоянии; я бы сумела объяснить старому
эгоисту, что Валюшу утомили ежедневные хождения по магазинам, сумки до земли,
беготня по поликлиникам и аптекам и ежеминутная готовность выполнять все его
желания, но сейчас я только открывала рот, как рыба, и задыхалась. Где мой
ребенок? Куда они его дели?
Надежда тронула меня за рукав.
— Они блефовали, они вовсе не похищали твоего сына.
Просто сделали так, что свекровь почувствовала себя нехорошо на улице, ее и
отправили в больницу вместе с ребенком. Они не вернулись вовремя, ее муж
волновался, а ты от страха и поверила, что ребенка похитили.
— Где же он?
— Его повезли домой, так и едем домой! — твердо
сказала Надежда.
Но дверь оказалась заблокирована.
— Надежда Николаевна, что вы там нажимали на
пульте? — удивился Саша.
Он был такой бледный, что, казалось, сейчас упадет в обморок
от потери крови.
— Ох, наверно, я что-то не то сделала, —
испугалась Надежда. — Неужели нам отсюда не выйти? Но ведь у Гусева есть
еще пульт, переносной.
Она помедлила, боясь прикоснуться к покойнику, но меня-то уж
такая ерунда не остановила. Стану я бояться какого-то мертвого негодяя!
Я быстро обшарила его карманы, схватила пульт и отдала его
Саше. Он повертел его и нажал кнопку. Дверь открылась.
— Вот что значит — мужчина, — вздохнула
Надежда, — их техника слушается.
В коридоре раздавалось ровное гудение и плафоны светили
вполнакала.
— Не нравится мне это, — прошептала
Надежда, — как бы не начал этот объект самоликвидироваться. Сматываться
надо как можно быстрее!
Она пробежалась по лаборатории, подняла с пола горшок с кактусом,
который абсолютно не пострадал, очевидно, Гусев уронил свое любимое чадо
осторожно.
— Зачем он вам? — изумилась я.
— В общество кактусоводов отнесу, — застеснялась
Надежда. — Потапычу подарю.
