Странная это была компания. Но это только на первый,
посторонний, взгляд.
А если смотреть на нее изнутри, то каждый в ней занимал свое
место, вносил, так сказать, свою лепту в общую жизнь коммуны.
Больше всех работал по хозяйству небритый хмурый Виктор.
Год назад, как рассказывала мне родственница лошади
Пржевальского Татьяна Викентьевна, когда мы перебирали с ней гречку к ужину,
Виктор жил в городе, и была у него своя фирма, машина БМВ и молодая
красавица-жена. Неприятности пришли все сразу. Сначала конкуренты договорились
с компаньонами Виктора, и когда фирма разорилась, Виктор оказался крайним.
Почти одновременно с этим в его новую БМВ врезался милицейский «мерседес».
Виктор не пострадал, но машина приказала долго жить.
А с милиции, естественно, денег фиг получишь. Виктор впал в
депрессию и целыми днями играл в компьютерные игры. Когда же через две недели
он оторвался от монитора, то заметил, что молодая красавица-жена ушла, и, судя
по тому, что она взяла с собой дубленку и песцовую шубу, — навсегда
Квартиру отобрали за долги, и Виктор собрался было прыгнуть с шестнадцатого
этажа, но было лето, и один добрый человек порекомендовал его Агафье Ивановне.
Виктор прожил у нее до осени, а потом остался навсегда, как он говорил.
Занимается огородом и всякими хозяйственными делами, плотничает помаленьку и
нарочно делает из себя деревенского.
Я с любопытством выслушала эту историю и пожала плечами.
— Что, считаешь, тут собрались все с приветом или
убогие? — спросила вдруг Татьяна Викентьевна.
— Да что вы, — смутилась я.
— Вот я, каждую весну к Агафье на кресле, а осенью —
своими ногами ухожу, хоть и с палкой. Мы, старики, привыкли к этому месту, а
молодые разные приезжают. Сейчас жизнь тяжелая, у человека всякое может
случиться. Поживут некоторые здесь месяц-другой, сил наберутся и уезжают.
Агафья всем помогает. Так и у тебя все наладится, уже не сомневайся.
— Кто живет в мезонине? — спросила я, чтобы
сменить тему.
— А что?
— Так просто. Ходит там кто-то ночью, а внизу я его
никогда не видела.
— Не знаю я, уж это Агафья Ивановна сама с ним
разбирается.
Вечером я заметила, как Агафья Ивановна положила на тарелку
всякой еды и налила стакан молока.
— Маша, отнеси-ка, милая, наверх.
Оставь у двери, он сам заберет.
— Кто такой и почему он не спустится к нам? —
отважилась спросить я.
— Тяжело человеку, — вздохнула Агафья
Ивановна. — Много всего на его долю досталось. Третью неделю он уже у
меня, сейчас хоть есть начал. Торопить его не надо, сам опомнится. Не хочет он
никого видеть, только ночью выходит.
Прошло три недели. Наступил июль, еще более жаркий. Мы много
купались, и Лешка даже научился неплохо плавать. Чувствовала я себя гораздо
лучше. Исчезли головные боли, плохой сон и синяки под глазами. Я немного
пополнела, от земляники с молоком, как утверждала Агафья Ивановна. Волосы
отросли, стали гуще и лежали мягкой волной без всяких бигудей. Теперь Игорь при
встрече со мной краснел и отворачивал завязанный глаз, а Виктор стал бриться
каждый день. И хоть я понимала, что являюсь тут на хуторе единственной
женщиной, что им не с кем сравнить мою внешность, все равно хотелось думать,
что выгляжу я привлекательно и что теперь никто не станет шарахаться от меня
как от привидения.
Вечерами мы с Лешкой полюбили сидеть на причале и наблюдать,
как заходит солнце. Лешка внимательно изучал народные приметы: если солнце садится
в тучу, то будет пасмурно, если диск багровый, то завтра будет ветер, и так
далее. Солнце ни разу его не подвело.
Наш таинственный незнакомец из мезонина так и не появлялся
на людях. Но посуду, в которой я относила ему ужин, я находила утром на кухне
чисто вымытой, а однажды, когда ночь была душная, я заметила, стоя у окна, что
кто-то плавает в озере, шумно фыркая, как тюлень. Судя по еде и купанию,
человек был живой, с нормальными потребностями.
В этот вечер Виктор взял Лешку с собой на рыбалку, поэтому
наблюдать закат я пошла одна. Усевшись на теплые доски причала, я заслонила
рукой глаза и поискала на воде лодочку с Лешкой и Виктором. Вон они заплывают в
камыши. Я помахала рукой, так просто, потому что Лешка смотрел в данную минуту
только на поплавок Сзади раздались шаги. Странно, кто бы это мог быть? Старики
вечерами раскладывают пасьянсы, Агафья Ивановна занимается своими делами,
Виктор с Лешкой — вон они, а Игорь никогда не ходит смотреть на закат — солнце
слепит его единственный глаз. Вместо того чтобы повернуться, я гадала, кто же
это идет. Шаги остановились совсем рядом.
— Здравствуй, Маша, — произнес знакомый голос.
Естественно. Я самого начала, с того момента, когда увидела
открытое окошко в мезонине, знала, кто там живет. И незачем было Надежде
кашлять и хрюкать. Уж как-нибудь я догадалась, что Иосиф Иосифович Бальзаминов
имеет некоторое отношение к Джузеппе Бальзаме!
Ох уж этот мне граф Калиостро! Думает небось, что сильно
умный, играет с людьми, как Лешка — с оловянными солдатиками.
Что ж, на этом его вмешательство в мою жизнь заканчивается.
Перстень остался у меня, это верно, но управлять своей жизнью отныне буду я
сама. Вот поживу лето у Агафьи Ивановны, окрепну, а осенью начнем с Лешкой
новую жизнь.
Я обернулась и посмотрела на Александра. Вид у него стал
получше. Он поздоровел и если не загорел, потому что целыми днями сидел в
помещении, то немного поправился, во всяком случае, шея не торчала больше так
жалостливо из воротника рубашки.
— Тебе понравились мои пироги с вареньем?
Он засмеялся и сел рядом со мной на причал. Солнце садилось
чисто.
