– А королевой не хочешь? Помолчал бы.
– Молчу, – сдался Том.
Дуглас прошелся по всему списку, и ребята, покрывшись потом,
сомкнули круг в ожидании того мгновения, когда новая вспышка молнии плеснет на
них свой электрический свет. Вдалеке откашлялся гром.
– Слушайте! – воскликнул Дуг. – А ведь мы почти у цели!
Город, можно считать, взят. Шахматы отныне в наших руках, так что старики
больше не смогут нами помыкать. Может, у кого будет задумка покруче?
Задумки покруче ни у кого не было, в чем каждый тут же
признался с чистой совестью.
– Я вот чего не понял, – сказал Том. – Как ты вызвал молнию,
Дуг?
– Закрой рот и слушай, – оборвал его Дуглас,
раздосадованный, что у него выпытывают сверхсекретные данные. – Как вызвал, так
и вызвал, только она по моему приказу нагнала страху на этих дряхлых морских
волков и ветеранов Гражданской. Прячутся теперь по углам и мрут как мухи. Как
мухи.
– Одно плохо, – сказал Чарли. – Шахматы, понятно, в наших
руках. Но я лично сейчас что угодно отдал бы за горячий хот-дог.
– Язык прикуси!
В этот самый миг молния расколола дерево, росшее прямо под
чердачным окном. Мальчишки ничком рухнули на пол.
– Дуг! Черт! Прекрати!
Зажмурившись, Дуг прокричал:
– Не могу! Беру свои слова обратно! Я наврал!
Получив некоторую сатисфакцию, гроза с ворчанием удалилась.
Напоследок, словно возвещая прибытие важных гостей, полыхнула
далекая молния и прокатился гром; все невольно покосились в сторону лестницы,
ведущей вниз.
На первом этаже кто-то невидимый прочистил горло.
Навострив уши, Дуглас приблизился к лестнице и помимо своей
воли крикнул в пролет:
– Дедушка, это ты?
– Может быть, – отозвался голос откуда-то снизу. – Вы,
ребята, не умеете заметать следы. По всему городу траву примяли. Вот я и
отправился за вами; где спросил, где разузнал – и нашел.
Дуглас сглотнул застрявший в горле комок и повторил:
– Дедушка, это ты?
– В городе переполох, – сообщил снизу дед, не показываясь им
на глаза.
– Переполох?
– Да вроде того, – подтвердил дедушкин голос.
– Поднимешься к нам?
– Нет, – сказал дедушка. – Сдается мне, это вы сейчас
спуститесь. Надо бы повидаться да потолковать о том о сем. А после будет вам
наказ, ибо в городе разыскивают похищенное.
– Похищенное?
– У мистера По было такое словцо.
[4] Кто забыл, пускай
сходит домой и откроет этот рассказ, чтобы освежить память.
– Похищенное, – повторил Дуглас. – Да, вроде было.
– А похищенное – сейчас точно не скажу, что именно, – с
расстояния продолжал дедушка, – да это и не важно, только есть у меня мысль,
сынок, что похищенное должно вернуться туда, откуда взято. В городе
поговаривают, будто уже вызвали шерифа, так что давайте-ка ноги в руки.
Попятившись, Дуглас уставился на приятелей, которые тоже
слышали голос и теперь стояли ни живы ни мертвы.
– Больше ничего не скажешь? – окликнул снизу все тот же
голос. – Ладно, может, в другой раз. Однако мне пора; ты знаешь, где меня
искать. До скорого.
– Ага, хорошо, сэр.
Дуг и все остальные молча слушали, как отдаются эхом от стен
нечистого дома дедушкины шаги: через площадку, вниз по лестнице, на крыльцо. И
все.
Когда Дуглас обернулся, Том уже держал наготове пеньковый
мешок.
– Пригодится, Дуг? – шепотом спросил он.
– Давай сюда.
Вцепившись в кромку, Дуглас начал собирать шахматные фигуры
и по одной бросать их в мешок. Первым на дно шмякнулся Пит, за ним Том, за ним
Бо и все прочие.
Дуг встряхнул мешок; шахматы загремели, точно старые кости.
В последний раз оглянувшись через плечо на свою армию, Дуг
двинулся вниз по ступенькам.
Глава 19
Дедушкина библиотека представляла собой невероятное
сумрачное пристанище, облицованное книгами, а посему там могли случиться – и
вечно случались – всякие неожиданности. Достаточно было снять с полки
какую-нибудь книжку, раскрыть ее – и сумрак уже не был сумраком.
Здесь-то, водрузив на нос очки в золотой оправе, и
устраивался дедушка то с одной книгой на коленях, то с другой и всегда привечал
посетителей, которые заглядывали на минутку, а задерживались на час.
Сюда после дневных трудов захаживала даже бабушка, подобно
тому, как всякая усталая живая тварь идет к водопою, чтобы набраться свежих
сил. А дедушка только рад был плеснуть в кружки добрый, чистый Уолденский
пруд
[5] или аукнуть в бездонный кладезь Шекспира, чтобы потом удовлетворенно
слушать эхо.
Здесь бок о бок отдыхали лев и антилопа, здесь шакал
превращался в единорога, здесь в субботний полдень можно было застать
немолодого отшельника, который, сидя в тени придуманной, а может, и
непридуманной ветви, подкреплялся хлебом, замаскированным под сандвич, и
прихлебывал из кувшина домашнее вино.
На краю этого мира в ожидании стоял Дуглас.
– Входи, Дуглас, – сказал дедушка.
И Дуглас вошел, пряча за спиной пеньковый мешок.
– Хотел что-то рассказать, Дуглас?
– Нет, ничего, сэр.
– Так уж и ничего? Ни о чем?
– Ни о чем, сэр.
– Что сегодня поделывал, парень?
– Ничего.
– Совсем ничего или ничего особенного?
– Вроде бы совсем ничего.
– Дуглас. – Протирая очки в золотой оправе, дедушка
помолчал. – Знаешь, как люди говорят: признание облегчает душу.
– Ну, говорят.
– Видно, есть в этом здравый смысл, не зря же так говорится.
