– Часы ведь не живые, – тихо сказал Дуг.
– Все равно, ты сам говорил, – не унимался Том. – Ну,
допустим, это я говорил. Вроде бы я первый придумал. Да чего там, все говорили,
мол, пора их прикончить. Сказано – сделано, а дальше что? Кажись, влипли мы по
самое некуда, – закончил Том.
– Влип только я, – сказал Дуг. – От деда теперь влетит.
– Мы все замазаны, Дуг. Но сработали классно. Всем было в
кайф. Оттянулись по полной! А все-таки ты мне объясни: если часы не живые, как
бы нам их поднять из мертвых? Может, одно другому не мешает? Надо что-то
делать. Как поступим?
– Думаю, придется мне пойти в ратушу и подписать
обязательство, или как там это называется, – выговорил Дуг. – Лет восемь-девять
буду сдавать туда все свои деньги, чтобы хватило на ремонт.
– Ну, это уж вообще, Дуг!
– Примерно такая сумма и выйдет, – продолжал Дуг. – Вещь-то
солидная, такую оживить непросто. Лет восемь-десять. Чего уж теперь, так мне и
надо. Думаю прямо с утра пойти сдаваться.
– Я с тобой, Дуг.
– Нет, сэр, – отрезал Дуг.
– Все равно пойду.
От Тома так просто не отделаешься.
– Том, – произнес Дуг. – Хочу тебе кое-что сказать.
– Ну?
– Хорошо, что у меня есть такой братишка.
Дуг отвернулся, покраснел и направился к дверям.
– Сейчас тебе еще больше захорошеет, – сказал Том.
Дуг помедлил.
– Ты насчет денег кумекаешь, – сказал Том, – а что, если
наша банда, всем скопом, поднимется в часовую башню, чтобы там прибрать, хоть
чуток расчистить этот чертов механизм? Исправить его нам, конечно, не под силу,
нечего и думать, но часок-другой поработаем, разгребем завалы, а там – чем черт
не шутит, – может, восстановим ход, тогда и тратиться не нужно будет, и тебе не
придется в кабалу идти на всю оставшуюся жизнь.
– Ну, не знаю, – протянул Дуг.
– Попытка – не пытка, – убеждал Том. – Ты с дедом потолкуй.
Пусть узнает, не дадут ли нам тумаков, если мы заявимся в ратушу чин-чинарем, с
полиролью, с машинным маслом; глядишь – и оживим эту проклятущую громадину.
Может, еще обойдется, Дуг. Наверняка обойдется. Давай попробуем.
Дуг развернулся, опять подошел к кровати, присел на краешек
и сказал:
– Мороженое, чур, на двоих.
– Само собой, – ответил Том. – Первая ложка – тебе.
Глава 26
На другой день, ровно в двенадцать, Дуглас шел из школы
домой обедать. Не успел он войти, как мать отправила его в соседний флигель, к
деду с бабушкой. Дед поджидал в библиотеке, устроившись в любимом кресле под
ярким светом любимой лампы, а книги на полках вытянулись в тишине по стойке
«смирно», готовые явиться по первому требованию.
Заслышав стук входной двери, дед спросил, не отрываясь от
книжки:
– Дуглас?
– Ага.
– Входи, парень, присаживайся.
Не так-то часто дед предлагал гостю посидеть; это означало,
что разговор предстоит серьезный.
Дуглас вошел без звука и сел на диван, лицом к деду.
Через некоторое время дед отложил книгу (еще один признак
серьезного положения дел), снял очки в золотой оправе (самый неблагоприятный
признак) и – как бы поточнее выразиться – пронзил Дуга взглядом.
– Вот что, Дуг, – начал он. – Почитывал я тут одного из моих
любимых писателей, мистера Конан Дойла; а у Конан Дойла мой самый любимый герой
– это мистер Шерлок Холмс. Именно он повлиял на мой характер и прибавил
зоркости. А день нынче такой, что пришлось мне с утра пораньше влезть в шкуру этого
лондонского сыщика с Бейкер-стрит.
– Да, сэр, – сказал Дуг, ничем себя не выдав.
– Начал я сопоставлять кое-какие обрывочные вести; похоже,
город охватила повальная эпидемия: многие ребята почему-то не пошли в школу,
якобы захворали, то да се. Пункт первый: бабушка мне на рассвете представила
подробное донесение из вашего дома. Твой брат Том, оказывается, совсем плох.
– Я бы не сказал, – пробубнил Дуглас.
– Ты бы не сказал, а я скажу, – откликнулся дед. – Малец так
занемог, что на уроки не пошел. А ведь он такой непоседа, словно заводной: как
ни посмотришь – все бегом. Не знаешь ли, Дуг, что за хворь его подкосила?
– Нет, сэр.
– Не хотелось бы тебя уличать, дружок, но сдается мне, все
ты знаешь. Однако не спеши с ответом: добавлю кое-что еще. Вот у меня список
ребят из твоей компании, эти всегда на виду – то под деревьями шныряют, то на
яблоню лезут, то жестянку по мостовой гоняют. Частенько вижу: в одной руке
петарда, в другой – зажженная спичка.
Тут Дуглас закрыл глаза и сглотнул слюну.
– Я не поленился, – продолжал дед, – позвонил каждому домой
и, как ни странно, услышал, что все как один разболелись. Это наводит на
размышления, Дуг. Не подскажешь ли, в чем причина? Мальчишки-то верткие, как
хорьки, носятся по улице – не уследишь. А тут вдруг у всех недомогание,
сонливость. Ты-то как себя чувствуешь, Дуг?
– Нормально.
– В самом деле?
– Да, сэр.
– По виду незаметно. Вид у тебя, прямо скажем, бледный. Одно
к одному – мальчишки в школу не пошли, Том занемог, да и на тебе лица нет;
отсюда вывод: ночью где-то случилась большая заваруха.
Дед умолк и взял в руки лист бумаги, лежавший до поры до
времени у него на коленях.
– Поутру звонили мне из городской канцелярии. Насколько я
понял, в башне нашли стреляные петарды. Делопроизводитель говорит, здание
теперь требует основательного ремонта. Не знаю, что именно там стряслось, но
деньги нужны немалые. Я тут подсчитал: если разбросать на энное число семей, то
выйдет примерно, – прежде чем назвать цифру, дед снова водрузил очки на свой
крупный, породистый нос: – семьдесят долларов девяносто центов с каждой. Таких
средств, насколько мне известно, у большинства горожан просто нет. Чтобы
собрать эту сумму, нужно трудиться не день и не два – многие недели, а то и
месяцы, уж как повезет. Хочешь ознакомиться с размерами ущерба, Дуг? Вот
перечень, у меня под рукой.
– Да нет, зачем? – сказал Дуг.
– По-моему, тебе полезно будет его изучить, парень. Гляди. –
И он передал бумажку Дугласу.
Дуг пробежал ее глазами. Затуманенные глаза отказывались
разбирать строчки. Цифры были запредельными; создавалось впечатление, будто они
простираются далеко в будущее, не на недели-месяцы, а – упаси боже – на долгие
годы.
