– Тогда, – цепенея, подхватил Уилл, – что за фиговины
засунуты в другие банки?
Дуглас пересчитал банки туда и обратно, но не произнес ни
звука, только покрылся гусиной кожей.
– Что тут скажешь?
– Не тяни, Дуг.
– В других банках… – начал Дуглас, помрачнев лицом и
голосом, – в них… тоже младенцы!
Эти слова шестью кувалдами ударили по шести солнечным
сплетениям.
– Уж больно мелкие!
– Может, это пришельцы из другого мира.
«Из другого мира, – беззвучно повторил Дуглас. – Другой мир
утопили в этих банках. Другой мир».
– Медузы, – предположил Чарли. – Кальмары. Ну, сам знаешь.
«Знаю, знаю, – подумал Дуглас. – Водный мир».
– Глазенки-то голубые, – прошептал Уилл. – На нас вылупился.
– Скажешь тоже, – бросил Дуг. – Это же утопленник.
– Пошли отсюда, Дуг, – зашептал Том. – У меня поджилки
трясутся.
– Фу-ты, ну-ты, поджилки у него трясутся, – возмутился
Чарли. – Меня, например, всего колотит. Откуда здесь эти козявки?
– Без понятия. – У Дугласа зачесались локти.
– Помните, в том году приезжал музей восковых фигур? Вот и
здесь – типа того.
– При чем тут восковые фигуры? – сказал Том. – Прикинь, Дуг,
это же настоящий ребенок, он когда-то живым был. Впервые вижу, чтоб такой
маленький – и уже мертвяк. Ох, меня сейчас вырвет.
– Беги на воздух! Скорей!
Тома как ветром сдуло. В следующее мгновение Чарли тоже
попятился к выходу, переводя взгляд от младенца к подобию медузы и дальше, к
чему-то вроде отрезанного уха.
– Почему нам никто ничего не объясняет? – спросил Уилл.
– Возможно, потому, – с расстановкой ответил Дуг, – что
боятся, или не могут, или не хотят.
– Господи, – поежился Уилл. – Холодина-то какая.
За брезентовыми стенами шатра Том содрогался от приступа
рвоты.
– Эй, смотрите! – закричал вдруг Уилл. – Шевельнулся!
Дуг потянулся к банке.
– Ничего подобного.
– Шевельнулся, гаденыш. Видать, не понравились мы ему!
Шевельнулся, точно говорю! Ну, с меня хватит. Бывай, Дуг.
И Дуг остался один в темном шатре, среди холодных стеклянных
банок с крошечными слепцами, которые вперились в стекло незрячими глазками,
повествующими о том, как жутко быть мертвым.
Спросить-то некого, размышлял Дуглас, – кругом ни души.
Спросить некого, поделиться не с кем. Как докопаться до сути? Узнаем ли мы
правду?
Из другого конца палаточного музея раздался пронзительный
смешок. Это в шатер вбежали шестеро хихикающих девчонок, которые впустили
внутрь яркий клин дневного света.
Когда полог вернулся в прежнее положение и шатер снова
погрузился в полумрак, веселье как рукой сняло.
Дуг отвернулся и наугад шагнул к выходу.
Он набрал полную грудь теплого воздуха, отдающего летом, и
крепко зажмурился. У него так и стояли перед глазами тумбы, лотки, банки с
тягучим раствором, а в этом растворе плавали жутковатые кусочки плоти,
непонятные существа из нехоженых краев. Одно походило на лягушку с половинкой
глаза и половинкой лапки, но он знал, что это не то. Другое смахивало на клок,
вырванный из привидения, на сверхъестественный сгусток, вылетевший из
окутанного туманом фолианта в ночном книгохранилище, но нет. Третье напоминало
мертворожденного щенка любимой собаки, но как бы не так. Перед его мысленным
взором содержимое банок таяло, раствор соединялся с раствором, свет со светом.
Но если быстро переводить взгляд с одной банки на другую, удавалось почти
оживить содержимое: перед глазами вроде как прокручивалась пленка, на которой
мелкие детали становились крупнее, потом еще крупнее, приобретали очертания пальца,
кисти, ладони, запястья, локтя, а последнее существо стряхивало сон, широко
открывало тусклые голубые глазки, лишенные ресниц, и, уставившись прямо на
тебя, беззвучно кричало: «Смотри! Разглядывай! Я здесь в вечном плену! Кто я?
Кто я – вот в чем вопрос, кто, кто? Эй ты, там, снаружи, любопытный зевака, не
кажется ли тебе, что я – это… ты?»
Рядом с ним, по щиколотку в траве, стояли Чарли, Уилл и Том.
– Как это понимать? – шепотом спросил Уилл.
– Я чуть не… – начал Дуг, но его перебил Том, давившийся
слезами.
– Что-то я нюни распустил.
– С кем не бывает, – сказал Уилл, но и у него глаза были на
мокром месте. – Тьфу ты, – пробормотал он.
Рядом раздался какой-то скрип. Краем глаза Дуглас увидел
женщину с коляской, в которой нечто ворочалось и плакало.
Кроме этой женщины в толпе еще выделялась парочка: молодая
красотка под руку с моряком. А у самой воды девчонки с развевающимися волосами
играли в пятнашки, увертывались и прыгали, мерили песок резвыми ножками. Их
стайка убегала все дальше по берегу, и под трели девчоночьего смеха Дуглас
опять повернулся к пологу шатра и к большому вопросительному знаку.
Ноги сами понесли его, как лунатика, прямо ко входу.
– Дуг! – окликнул Том. – Ты куда? Снова эту дрянь
разглядывать?
– Хотя бы.
– Делать тебе нечего, что ли? – взорвался Уилл. –
Страхолюдины заспиртованные, в банках из-под соленых огурцов. Я домой пошел.
Айда, парни.
– Как хотите, – сказал Дуг.
– И вообще, – Уилл провел ладонью по лбу, – голова у меня
раскалывается. С перепугу, наверное. А у вас?
– Чего пугаться-то? – сказал Том. – Сам же говоришь:
заспиртованные они.
– Пока, ребята. – Дуглас медленно приблизился к шатру и
остановился у мрачного входа. – Том, дождись меня. – И Дуг скрылся за пологом.
– Дуг! – крикнул, побледнев, Том в сторону шатра, помоста и
банок с невиданными уродцами. – Осторожней там, Дуг! Будь начеку!
Ринувшись было следом, он обхватил себя за локти, чтобы
унять дрожь, заскрипел зубами и остался стоять – наполовину в ночи, наполовину
при свете дня.
Глава 36
Почему-то весь городок заполонили девчонки: они то бегали,
то чинно прогуливались, то скрывались в дверях, то выскакивали на улицу, толкались
в дешевом магазинчике, сидели, болтая ногами, у стойки с газировкой, отражались
в зеркалах и витринах, ступали на проезжую часть и поднимались на тротуар, и
все как на подбор вопреки осени пестрели яркими платьицами, и все как одна – ну
ладно, не все, но почти все – подставляли волосы ветру, и все опускали глаза,
чтобы проследить, куда направятся их туфельки.
