Другого не будет.
– Не ты ли был…
Где?
– Не ты ли был в том шатре?
Это как?
– Внутри. В стеклянных банках. Ты или не ты?
В некотором роде я.
– Что значит «в некотором роде»?
То и значит.
– Не понимаю.
Поймешь, когда мы с тобой познакомимся поближе.
– Звать-то тебя как?
Как назовешь. Имен – множество. Каждый мальчишка называет
по-своему. Каждый мужчина за свою жизнь произносит это имя десять тысяч раз.
– Но я не…
Не понимаешь? Лежи себе спокойно. У тебя теперь два сердца.
Послушай пульс. Одно бьется у тебя в груди. А второе – ниже. Чувствуешь?
– Чувствую.
Ты и вправду чувствуешь два сердца?
– Да. Честное слово!
Тогда спи.
– А ты никуда не денешься, когда я проснусь?
Буду тебя поджидать. Проснусь первым. Спокойной ночи,
дружище.
– Честно? Мы теперь друзья?
Каких у тебя прежде не бывало. Друзья на всю жизнь.
По полу затопотали заячьи лапы. Кто-то натолкнулся на
кровать, кто-то нырнул под одеяло.
– Том, ты?
– Ага, – ответил голос из-под одеяла. – Можно, я рядышком
посплю? Ну пожалуйста!
– Ты чего, Том?
– Сам не знаю. На меня страх напал: вдруг ты наутро
исчезнешь или помрешь, а еще хуже – и то и другое разом.
– Я помирать не собираюсь, Том.
– Когда-нибудь все равно придется.
– Ну, знаешь…
– Так можно мне остаться?
– Ладно уж.
– Возьми меня за руку, Дуг. Да сожми покрепче.
– Зачем?
– Сам подумай: Земля крутится со скоростью двадцать пять
тысяч миль в час или около того, верно? Перед сном обязательно нужно за
что-нибудь уцепиться, а то сбросит тебя – и поминай как звали.
– Давай руку. Вот так. Теперь не страшно?
– Не-а. Теперь и поспать можно. А то я за тебя испугался.
Короткое молчание, вдох-выдох.
– Том?
– Ну?
– Как видишь, я тебя не кинул.
– Слава богу, Дуг, ох, слава богу.
В саду поднялся ветер; он раскачал ветки, отряхнул листья,
все до единого, и погнал их по траве.
– Лето кончилось, Том.
Том прислушался.
– Прошло лето. Осень на дворе.
– Хэллоуин.
– Ого! Надо что-нибудь придумать.
– Я уже придумываю.
Они подумали вместе и вместе заснули.
Городские часы пробили четыре раза.
А бабушка села в постели, не зажигая света, и назвала по
имени то самое время года, что намедни кончилось, миновало, кануло в прошлое.
Послесловие
Как важно удивляться
Ход работы над моими романами можно описать при помощи
такого сравнения: иду на кухню, задумав поджарить яичницу, но почему-то
принимаюсь готовить праздничный обед. Начинаю с самого простого, но тут же
возникают словесные ассоциации, которые ведут дальше, и в конце концов мною
овладевает неутолимое желание узнать, какие неожиданности произойдут за
следующим поворотом, в ближайший час, на другой день, через неделю.
Замысел романа «Лето, прощай» возник у меня лет пятьдесят
пять тому назад, когда я был еще совсем зелен и не обладал должной
начитанностью, чтобы создать хоть сколько-нибудь значимое произведение.
Материал копился годами, но потом в одночасье захватил меня с головой и потом
уже не переставал удивлять; тогда-то я и сел за машинку, чтобы писать рассказы
и повести, которые впоследствии составили единое целое.
Основным местом действия в романе служит овраг; этот образ
проходит сквозь всю мою жизнь. Наш дом стоял на маленькой улочке в Вокегане,
штат Иллинойс; к востоку от дома был овраг, который тянулся на несколько миль к
северу и югу, а потом описывал петлю, сворачивая к западу. Получалось, что я
обитал на острове, откуда мог в любой момент нырнуть в овраг, навстречу разным
приключениям.
Там можно было вообразить себя хоть в Африке, хоть на Марсе.
Мало этого, через овраг я каждый день бегал в школу, а зимней порой здесь же
гонял на лыжах и катался на санках, поэтому овраг занимал главное место в моей
жизни; вполне естественно, что впоследствии он стал центром этого романа, по
кромкам расположились все мои друзья, а рядом с ними еще и старики –
удивительные живые хронометры.
Меня всегда тянуло к старым людям. Они входили в мою жизнь и
шли дальше, а я увязывался за ними, засыпал вопросами и набирался ума, как
явствует из этого романа, в котором главными героями выступают дети и старики,
своеобразные Машины Времени.
Зачастую самые прочные дружеские отношения складывались у
меня с людьми за восемьдесят, а то и за девяносто; при каждом удобном случае я
донимал их расспросами про все на свете, а сам молча слушал и мотал на ус.
В некотором смысле «Лето, прощай» – это роман о том, как
много можно узнать от стариков, если набраться смелости задать им кое-какие
вопросы, а затем, не перебивая, выслушать, что они скажут. Вопросы, которые
ставит Дуг, и ответы, которые дает мистер Квотермейн, служат организующим
стержнем в отдельных главах и в развязке романа.
К чему я веду речь: ход событий определяется не мною. Вместо
того чтобы управлять своими персонажами, я предоставляю им жить собственной
жизнью и без помех выражать свое мнение. А сам только слушаю и записываю.
По сути дела, «Лето, прощай» служит продолжением романа
«Вино из одуванчиков», увидевшего свет полвека назад. Я тогда принес рукопись в
издательство и услышал: «Ну нет, такой объем не пойдет! Давайте-ка выпустим
первые девяносто тысяч слов отдельным изданием, а что останется, отложим до
лучших времен – пусть созреет для публикации». Весьма сырой вариант полного
текста первоначально назывался у меня «Памятные синие холмы». Исходным
заглавием той части, которая впоследствии превратилась в «Вино из одуванчиков»,
было «Летнее утро, летний вечер». Зато для этой, отвергнутой издателями книги
название возникло сразу: «Лето, прощай».
