– И что будем делать? – Тая медленно выдохнула дым. – Как поступим? По справедливости или по закону?
– Думаешь, закон не подразумевает справедливости?
– В нашем обществе это порою несовместимые вещи, – вздохнула я, наблюдая за траекторией движения Лаврухи. – Не спонтанное, не в состоянии аффекта, это было тщательно спланированное и хорошо обдуманное убийство. Она получит по полной программе и от ментов и от бандитов. Мне ее, честно сказать жалко. По справедливости жалко.
– Да мне тоже, – Тайка ловко запустила окурок куда подальше. – Я согласна ничего не говорить Горбачеву.
– Я тоже. Достаточно будет сказать, что мы вычислили убийцу, приехали нему и увидали, что он покончил с собой.
– Маленькая неувязочка: ты сказала Лене запереть входную дверь на ключ. Как по-твоему мы попали внутрь и вышли обратно?
На раздумье мне потребовалось четыре секунды:
– Скажем, что вычислили убийцу, знаем его адрес, пускай поедут туда и захватят негодяя. А там пускай уже сами осматривают натюрморт. Хотя, в таком случае мы практически соучастницами становимся…
– С какого перепуга? – искренне удивилась Тая. – Мы знать не знаем никакой Лены и никогда не были у Маршавина дома. Мы вообще не в курсе и не при делах.
На том и порешили. Только я собралась подзывать Лаврентия с целью идти домой, как из темноты внезапно нарисовался Дмитрий собственной персоной. Рыжий-рыжий конопатый Дмитрий…
– Ой, здравствуйте! Как я раз вас видеть…
Ну и все такое прочее. Мы тоже выразили радость от встречи.
– Отчим совершенно жуткую историю рассказал, будто в Таином зубе яд был?
– Да, история, леденящая кровь, – закивала Тая. – Мне очень тяжело пока об этом говорить. Лаврик! Детка! Домой!
Мне, честно сказать, тоже не особо хотелось перетирать эту историю с Димой, больше хотелось домой. Но Дима не отставал.
– Мы так перенервничали, что хотим как раз по этому поводу немножко шампанского пригубить, – зачем-то поделилась нашими планами на вечер Тая.
Из кустов вылетел Лаврик и бросился к нам, размахивая хвостом.
– Не желаешь к нам присоединиться?
– Если можно, то с удовольствием. Что-нибудь еще нужно к столу купить?
– О, да! – плотоядно улыбнулась Тая и я поняла, в чем заключался ее коварный план. – Сколько у тебя денег при себе?
– Где-то две с половиной тысячи.
– Ну, тогда на все должно хватить! Слушай внимательно, что понадобится к столу…
Список пожеланий оказался более чем обширным, и я в очередной раз убедилась, что у моей подруги нет ни стыда, ни совести, ни чувства меры.
Дима пошуршал в магазин, а мы пошли домой. Пока Тая занималась Лаврентием, я набрала номер Елены. Она ответила после второго сигнала.
– Лена, это я, Сена.
– Привет, – облегченно вздохнула она, – а я-то уж думала…
– Погоди. Слушай меня внимательно. Кто-нибудь в «Альфаденте» в курсе ваших с Маршавиным отношений?
– Нет, – ее голос сразу напрягся, – он вообще был скрытным и не хотел, чтобы кто-то знал о его жизни, тем более, личной. В клинике никто не подозревал, что мы вместе.
– А общие друзья, знакомые? Кто-нибудь о тебе знал?
– У него не было друзей, а с моими подругами он запрещал мне общаться.
– Это очень хорошо, – от души сказала я. – Квартира на тебя оформлена, ты хозяйка?
– Да, а что…
– Мой тебе совет, как можно быстрее продай квартиру и уезжайте вместе с мамой куда-нибудь подальше отсюда. На свете столько чудесных городов, где не живет такое количество злобных гоблинов, как нашем стольном городище…
– Спасибо, девочки, – ее голос дрогнул, – даже не знаю, как…
– Только не затягивай с этим, ладно? Всего тебе хорошего.
Положив трубку, перевела дыхание и незамедлительно позвонила Горбачеву доложить о проделанной работе и имеющихся уликах, в том числе – капсуле цианистого калия, извлеченного из зуба Таисии Михайловны.
Глава двадцать вторая
Страшное утро началось с телефонного звонка. Благо аппарат стоял на полу у дивана, и я без особых трудностей дотянулась до трубки.
– Аллё… – еле-еле прошлестела я.
– Сенчик, привет! – бодро прозвучал голос Влада. – Доброе утро! Подумал разбудить тебя на всякий случай и напомнить, что сегодня не мешало бы явиться на работу, а то Конякин тебя котлеты пустит!
– О, боже…
– Надо, Сена, надо! Давай-ка быстренько поднимайся, скорее собирайся и вперед – на трудовую вахту!
– Хорошо…
И трубка выпала из ослабевшей руки.
– В чем дело? – недовольно проскрипела Тая.
– На работу надо…
– Не надо на работу! – отрезала она, переворачиваясь на другой бок. – Пошло все к черту! Будем спать!
– Не будем, – опершись на спину очень кстати подошедшего Лаврентия, я кое-как поднялась с дивана, – на работу надо, Конякин меня фарширует. Умоляю, выведи Лаврентия! Спаси меня, друг, если ты мне, конечно, друг!
Другу очень не хотелось быть мне другом в этот час, но она все-таки снизошла и проявила солидарность. Больше того, взбодрившись после прогулки по легкому морозцу, она вызвалась сопроводить меня в редакцию. За компанию.
– Чего вдруг? – с подозрением поинтересовалась я, спешно докрашивая второй глаз.
– Ну, мало ли, вдруг Конякин на тебя набросится и потребуется моя помощь.
– Ты хочешь посмотреть, как выглядит наш офис с новыми обоями, да?
– Да.
– Поехали.
Всю дорогу до издательского дома «Комета» мы усиленно пили минеральную воду и жевали мятную жвачку.
– А хорошо вчера посидели, – подруга передала мне бутылку, – и Дима этот очень даже ничего, вон сколько всего притащил, чуть не надорвался.
– Органически не выношу рыжих.
– Да ладно тебе кривляться при полном отсутствии выбора. Милый молодой чемодан, давай возьмем его к себе жить? Его отчим будет нам бесплатно зубья сверлить.
– Тай, на тебя минералка с мятой странное какое-то воздействие оказывает. Наша станция, выходим.
От метро до «Кометы» неслись на всех парусах. Самое изумительное, что в это непростое для организма утро, я умудрилась прибыть на работу во время, чего со мной далеко не всегда случалось и в лучшие времена. Все труженики желтого пера во главе с предводителем были в сборе.
– Ну, наконец-то ты нас почтила своим присутствием! – рявкнул Станислав Станиславович, едва я переступила порог. – Здравствуй, Тая! Твое поведение, Сена…
