МОЕЙ ЖЕНЕ МАРГАРЕТ С ИСКРЕННЕЙ ЛЮБОВЬЮ
«Великое дело — способность удивляться, — сказал
философ. — Космические полеты снова сделали всех нас детьми».
Январь 1999
Ракетное лето
Только что была огайская зима: двери заперты, окна закрыты,
стекла незрячие от изморози, все крыши оторочены сосульками, дети мчатся с
горок на лыжах, женщины в шубах черными медведицами бредут по гололедным
улицам.
И вдруг могучая волна тепла прокатилась по городку, вал
горячего воздуха захлестнул его, будто нечаянно оставили открытой дверь
пекарни. Зной омывал дома, кусты, детей. Сосульки срывались с крыш, разбивались
и таяли. Двери распахнулись. Окна раскрылись. Дети скинули свитера. Мамаши
сбросили медвежье обличье. Снег испарился, и на газонах показалась прошлогодняя
жухлая трава.
Ракетное лето. Из уст в уста с ветром из дома в открытый дом
— два слова: Ракетное лето. Жаркий, как дыхание пустыни, воздух переиначивал
морозные узоры на окнах, слизывал хрупкие кружева. Лыжи и санки вдруг стали не
нужны. Снег, падавший на городок с холодного неба, превращался в горячий дождь,
не долетев до земли.
Ракетное лето. Высунувшись с веранд под дробную капель, люди
смотрели вверх на алеющее небо.
Ракета стояла на космодроме, испуская розовые клубы огня и
печного жара. В стуже зимнего утра ракета творила лето каждым выдохом своих
мощных дюз. Ракета делала погоду, и на короткий миг во всей округе воцарилось
лето…
Февраль 1999
Илла
Они жили на планете Марс, в доме с хрустальными колоннами,
на берегу высохшего моря, и по утрам можно было видеть, как миссис К ест
золотые плоды, растущие из хрустальных стен, или наводит чистоту, рассыпая
пригоршнями магнитную пыль, которую горячий ветер уносил вместе с сором. Под
вечер, когда древнее море было недвижно и знойно, и винные деревья во дворе стояли
в оцепенении, и старинный марсианский городок вдали весь уходил в себя и никто
не выходил на улицу, мистера К можно было видеть в его комнате, где он читал
металлическую книгу, перебирая пальцами выпуклые иероглифы, точно струны арфы.
И книга пела под его рукой, певучий голос древности повествовал о той поре,
когда море алым туманом застилало берега и древние шли на битву, вооруженные
роями металлических шершней и электрических пауков.
Мистер и миссис К двадцать лет прожили на берегу мертвого
моря, и их отцы и деды тоже жили в этом доме, который поворачивался, подобно
цветку, вслед за солнцем, вот уже десять веков.
Мистер и миссис К были еще совсем не старые. У них была
чистая, смуглая кожа настоящих марсиан, глаза желтые, как золотые монеты, тихие
мелодичные голоса. Прежде они любили писать картины химическим пламенем, любили
плавать в каналах в то время года, когда винные деревья наполняли их зеленой
влагой, а потом до рассвета разговаривать под голубыми светящимися портретами в
комнате для бесед.
Теперь они уже не были счастливы.
В то утро миссис К, словно вылепленная из желтого воска,
стояла между колоннами, прислушиваясь к зною бесплодных песков, устремленная
куда-то вдаль.
Что-то должно было произойти.
Она ждала.
Она смотрела на голубое марсианское небо так, словно оно
могло вот-вот поднатужиться, сжаться и исторгнуть на песок сверкающее чудо.
Но все оставалось по-прежнему.
Истомившись ожиданием, она стала бродить между туманными
колоннами. Из желобков в капителях заструился тихий дождь, охлаждая раскаленный
воздух, гладя ее кожу. В жаркие дни это было все равно что войти в ручей.
Прохладные струи посеребрили полы. Слышно было, как муж без устали играет на
своей книге; древние напевы не приедались его пальцам.
Она подумала без волнения: он бы мог когда-нибудь подарить и
ей, как бывало прежде, столько же времени, обнимая ее, прикасаясь к ней, словно
к маленькой арфе, как он прикасается к своим невозможным книгам.
Увы. Она покачала головой, отрешенно пожала плечами,
чуть-чуть. Веки мягко прикрыли золотистые глаза. Брак даже молодых людей делает
старыми, давно знакомыми…
Она опустилась в кресло, которое тотчас само приняло форму
ее фигуры. Она крепко, нервно зажмурилась.
И сон явился.
Смуглые пальцы вздрогнули, метнулись вверх, ловя воздух.
Мгновение спустя она испуганно выпрямилась в кресле, прерывисто дыша.
Она быстро обвела комнату взглядом, точно надеясь кого-то
увидеть. Разочарование: между колоннами было пусто.
В треугольной двери показался ее супруг.
— Ты звала меня? — раздраженно спросил он.
— Нет! — почти крикнула она.
— Мне почудилось, ты кричала.
— В самом деле? Я задремала и видела сон!
— Днем? Это с тобой не часто бывает.
Глаза ее говорили о том, что она ошеломлена сновидением.
— Странно, очень-очень странно, — пробормотала
она. — Этот сон…
— Ну? — Ему явно не терпелось вернуться к книге.
— Мне снился мужчина.
— Мужчина?
— Высокий мужчина, шесть футов один дюйм.
— Что за нелепость: это же великан, урод.
— Почему-то, — она медленно подбирала
слова, — он не казался уродом. Несмотря на высокий рост. И у него — ах, я
знаю, тебе это покажется вздором, — у него были голубые глаза!
— Голубые глаза! — воскликнул мистер К. — О
боги!
Что тебе приснится в следующий раз? Ты еще скажешь — черные
волосы?
— Как ты угадал?! — воскликнула она.
— Просто назвал наименее правдоподобный цвет, —
сухо ответил он.
— Да, черные волосы! — крикнула она. — И
очень белая кожа. Совершенно необычайный мужчина! На нем была странная одежда,
и он спустился с неба и ласково говорил со мной.
Она улыбалась.
— С неба — какая чушь!
— Он прилетел в металлической машине, которая сверкала
на солнце, — вспоминала миссис К. Она закрыла глаза, чтобы воссоздать
видение. — Мне снилось небо, и что-то блеснуло, будто подброшенная в
воздух монета, потом стало больше, больше и плавно опустилось на землю, —
это был длинный серебристый корабль, круглый, чужой корабль. Потом сбоку
отворилась дверь и вышел этот высокий мужчина.
— Работала бы побольше, тебе не снились бы такие
дурацкие сны.
