— Невозможно, Хинкстон.
— Почему? В тысяча девятьсот пятом году мир был совсем
иной, тогда было гораздо легче сохранить это в секрете.
— Только не такую сложную штуку, как ракета! Нет, нет…
— Они прилетели сюда насовсем и, естественно, построили
такие же дома, как на Земле, ведь они привезли с собой земную культуру.
— И все эти годы жили здесь? — спросил командир.
— Вот именно, тихо и мирно жили. Возможно, они еще не
раз слетали на Землю, привезли сюда людей, сколько нужно, скажем, чтобы
заселить вот такой городок, а потом прекратили полеты, чтобы их не обнаружили.
Поэтому и город такой старомодный. Лично мне пока не попался на глаза ни один
предмет, сделанный позже тысяча девятьсот двадцать седьмого года. А вам,
капитан? Впрочем, может, космические путешествия вообще начались гораздо
раньше, чем мы полагаем? Еще сотни лет назад, в каком-нибудь отдаленном уголке
Земли? Что, если люди давно уже прилетели на Марс, и никто об этом не знал? А
сами они изредка наведывались на Землю.
— У вас это звучит почти правдоподобно.
— Не почти, а вполне! Доказательство перед нами.
Остается только найти здесь людей, и наше предположение подтвердится.
Густая зеленая трава поглощала звуки их шагов. Пахло
свежескошенным сеном. Капитан Джон Блэк ощутил, как вопреки его воле им
овладевает чувство блаженного покоя. Лет тридцать прошло с тех пор, как он
последний раз побывал вот в таком маленьком городке; жужжание весенних пчел
умиротворяло и убаюкивало его, а свежесть возрожденной природы исцеляла душу.
Они ступили на террасу, направляясь к затянутой сеткой
двери, и глухое эхо отзывалось из-под половиц на каждый шаг. Сквозь сетку они
видели перегородившую коридор бисерную портьеру, хрустальную люстру и картину
кисти Максфилда Парриша на стене над глубоким креслом. В доме бесконечно уютно
пахло стариной, чердаком, еще чем-то. Слышно было, как тихо звякал лед в
кувшине с лимонадом. На кухне в другом конце дома по случаю жаркого дня кто-то
готовил холодный ленч. Высокий женский голос тихо и нежно напевал что-то.
Капитан Джон Блэк потянул за ручку звонка.
Вдоль коридора прошелестели легкие шаги, и за сеткой
появилась женщина лет сорока, с приветливым лицом, одетая так, как, наверно,
одевались в году эдак тысяча девятьсот девятом.
— Чем могу быть полезна? — спросила она.
— Прошу прощения, — нерешительно начал капитан
Блэк, — но мы ищем… то есть, может, вы…
Он запнулся. Она глядела на него темными недоумевающими
глазами.
— Если вы что-нибудь продаете… — заговорила
женщина.
— Нет, нет, постойте! — вскричал он. — Какой
это город?
Она смерила его взглядом.
— Что вы хотите этим сказать: какой город? Как это
можно быть в городе и не знать его названия?
У капитана было такое лицо, словно ему больше всего хотелось
пойти и сесть под тенистой яблоней.
— Мы не здешние. Нам надо знать, как здесь очутился
этот город и как вы сюда попали.
— Вы из бюро переписи населения?
— Нет.
— Каждому известно, — продолжала она, — что
город построен в тысяча восемьсот шестьдесят восьмом году. Постойте, может
быть, вы меня разыгрываете?
— Что вы, ничего подобного! — поспешно воскликнул
капитан. — Мы с Земли.
— Вы хотите сказать, из-под земли? — удивилась
она.
— Да нет же, мы вылетели с третьей планеты, Земли, на
космическом корабле. И прилетели сюда, на четвертую планету, на Марс…
— Вы находитесь, — объяснила женщина тоном, каким
говорят с ребенком, — в Грин-Блафф, штат Иллинойс, на материке, который
называется Америка и омывается двумя океанами, Атлантическим и Тихим, в мире,
именуемом также Землей. Теперь ступайте. До свидания.
И она засеменила по коридору, на ходу раздвигая бисерную
портьеру.
Три товарища переглянулись.
— Высадим дверь, — предложил Люстиг.
— Нельзя. Частная собственность. О господи!
Они спустились с крыльца и сели на нижней ступеньке.
— Вам не приходило в голову, Хинкстон, что мы каким-то
образом сбились с пути и просто-напросто прилетели обратно, вернулись на Землю?
— Это как же так?
— Не знаю, не знаю. Господи, дайте собраться с мыслями.
— Ведь мы контролировали каждую милю пути, —
продолжал Хинкстон. — Наши хронометры точно отсчитывали, сколько пройдено.
Мы миновали Луну, вышли в Большой космос и прилетели сюда. У меня нет ни
малейшего сомнения, что мы на Марсе.
Вмешался Люстиг.
— А может быть, что-то случилось с пространством, с
временем? Представьте себе, что мы заблудились в четырех измерениях и вернулись
на Землю лет тридцать или сорок тому назад?
— Да бросьте вы, Люстиг!
Люстиг подошел к двери, дернул звонок и крикнул в сумрачную
прохладу комнат:
— Какой сейчас год?
— Тысяча девятьсот двадцать шестой, какой же
еще, — ответила женщина, сидя в качалке и потягивая свой лимонад.
— Ну, слышали? — Люстиг круто обернулся. —
Тысяча девятьсот двадцать шестой! Мы улетели в прошлое! Это Земля!
Люстиг сел. Они уже не сопротивлялись ужасной, ошеломляющей
мысли, которая пронизала их. Лежащие на коленях руки судорожно дергались.
— Разве я за этим летел? — заговорил
капитан. — Мне страшно, понимаете, страшно! Неужели такое возможно в
действительности? Эйнштейна сюда бы сейчас…
— Кто в этом городе поверит нам? — отозвался
Хинкстон. — Ох, в опасную игру мы ввязались!.. Это же время, четвертое
измерение. Не лучше ли нам вернуться на ракету и лететь домой, а?
— Нет. Сначала заглянем хотя бы еще в один дом.
Они миновали три дома и остановились перед маленьким белым
коттеджем, который приютился под могучим дубом.
— Я привык во всем добираться до смысла, — сказал
командир. — А пока что, сдается мне, мы еще не раскусили орешек. Допустим,
Хинкстон, верно ваше предположение, что космические путешествия начались
давным-давно. И через много лет прилетевшие сюда земляне стали тосковать по
Земле. Сперва эта тоска не выходила за рамки легкого невроза, потом развился
настоящий психоз, который грозил перейти в безумие. Что вы как психиатр
предложили бы в таком случае?
