Он пришел на уединенное марсианское кладбище: небольшие
каменные шестигранники выстроились в ряд на бугре, овеваемом пустынными
ветрами.
Склонив голову, он смотрел на четыре могилы, четыре грубых
деревянных креста, и на каждом имя. Слез не было в его глазах. Слезы давно
высохли.
— Ты простишь меня за то, что я сделал? — спросил
он один из крестов. — Я был очень, очень одинок. Ведь ты понимаешь?
Он возвратился к каменной лачуге и перед тем, как войти,
снова внимательно оглядел небо из-под ладони.
— Все ждешь и ждешь, и смотришь, — пробормотал
он, — и, может быть, однажды ночью…
В небе горел красный огонек. Он шагнул в сторону, чтобы не
мешал свет из двери.
— Смотришь еще раз… — прошептал он.
Красный огонек горел в том же месте.
— Вчера вечером его не было, — прошептал он.
Споткнулся, упал, поднялся на ноги, побежал за лачугу, развернул телескоп и
навел его на небо.
Через минуту — после долгого исступленного взгляда на небо —
он появился в низкой двери своего дома. Жена, обе дочери и сын повернулись к
нему. Он не сразу смог заговорить.
— У меня добрые новости, — сказал он. — Я
смотрел на небо. Сюда летит ракета, она заберет нас всех домой. Рано утром
будет здесь.
Он положил руки на стол, опустил голову на ладони и тихо
заплакал.
В три часа утра он сжег все, что осталось от Нью-Нью-Йорка.
Взял факел, пошел в этот город из пластика и стал трогать
пламенем стены повсюду, где проходил. Город расцвел могучими вихрями света и
жара. Он превратился в костер размером в квадратную милю — такой можно заметить
из космоса. Этот маяк приведет ракету к мистеру Хетэуэю и его семье.
Он вернулся в дом; сердце билось болезненно и часто.
— Видите? — Он держал в поднятой руке запыленную
бутылку. — Я приберег вино специально для этой ночи. Я знал, что придет
срок и кто-нибудь найдет нас! Выпьем же и порадуемся!
Он наполнил пять бокалов.
— Да, немало времени прошло… — заговорил он опять,
сосредоточенно глядя в свой бокал. — Помните день, когда разразилась
война? Двадцать лет и семь месяцев назад. Все ракеты вызвали с Марса домой. А
ты, я и дети — мы были в это время в горах, занимались археологией, изучали
древнюю хирургию марсиан. Помнишь, как мы чуть до смерти не загнали наших
коней? И все равно опоздали на целую неделю. Город был уже покинут. Америка
была разрушена, и все до одной ракеты ушли, не дожидаясь отставших, —
помнишь, помнишь? А потом оказалось, что отстали-то только мы, помнишь? Боже
мой, сколько лет минуло. Без вас я бы не выдержал. Без вас я бы покончил с
собой. С вами ожидание было не таким тяжким. Выпьем же за нас. — Он поднял
бокал. — И за наше долгое совместное ожидание.
Он выпил вино.
Жена, обе дочери и сын поднесли к губам свои бокалы. И у
всех четверых вино побежало струйками по подбородкам.
К рассвету все, что осталось от города, ветер разметал по
морскому дну большими мягкими черными хлопьями. Пожар унялся, но цель была
достигнута: красное пятнышко на небе стало расти.
Из каменной лачуги струился вкусный запах поджаристого
имбирного пряника. Когда Хетэуэй вошел, его жена ставила на стол горячие
противни со свежим хлебом. Дочери прилежно мели голый каменный пол жесткими
вениками, а сын чистил столовое серебро.
— Мы приготовим им роскошный завтрак. — Хетэуэй
радостно рассмеялся. — Надевайте свои лучшие наряды!
Он торопливо прошел через свой участок к огромному
металлическому сараю. Здесь стояли холодильная установка и небольшая электростанция,
которые он за эти годы починил и наладил своими искусными, тонкими, нервными
пальцами так же умело, как чинил часы, телефоны, магнитофоны в часы своего
досуга. В сарае скопилось множество созданных им вещей, в том числе и
совершенно непонятных механизмов, назначение которых он теперь сам не мог
разгадать.
Он извлек из морозильника седые от инея коробки с бобами и
клубникой двадцатилетней давности. «Вылезай, несчастный», — и достал
холодного цыпленка.
Когда ракета села, воздух был напоен всяческими кулинарными
ароматами.
Словно мальчишка, Хетэуэй побежал вниз по склону. Внезапная
острая боль в груди заставила его остановиться. Он посидел на камне, отдышался
и побежал дальше, уже без передышки.
Он остановился в жарком мареве, источаемом раскаленной
ракетой. Открылся люк. Оттуда выглянул человек.
Хетэуэй долго смотрел из-под ладони, наконец сказал:
— Капитан Уайлдер!
— Кто это? — спросил капитан Уайлдер. Он спрыгнул
вниз и замер, глядя на старика. Потом протянул руку. — Господи, да это же
Хетэуэй!
— Совершенно верно, это я.
— Хетэуэй из моего первого экипажа, из Четвертой
экспедиции.
Они внимательно оглядели друг друга.
— Давненько мы расстались, капитан.
— Очень давно. Я рад вас видеть.
— Я постарел, — сказал Хетэуэй без обиняков.
— Я и сам уже не молод. Двадцать лет мотался: Юпитер,
Сатурн, Нептун.
— Как же, слыхал я, вас повысили, так сказать, чтобы вы
не мешали колонизации Марса. — Старик огляделся. — Вы столько
путешествовали, наверно, не знаете даже, что произошло…
— Догадываюсь, — ответил Уайлдер. — Мы дважды
обошли вокруг Марса. Кроме вас, нашли еще только одного человека по имени
Уолтер Грипп, в десяти тысячах милях отсюда. Хотели захватить его с собой, но
он отказался. Когда мы улетали, он сидел на качалке посреди шоссе, курил трубку
и махал нам вслед. Марс вымер, начисто вымер, даже марсиан не осталось. А как
Земля?
— Я знаю не больше вас. Изредка удается поймать земное
радио, еле-еле слышно. Но всякий раз на каком-нибудь чужом языке. А я из
иностранных языков знаю, увы, один латинский. Отдельные слова удается
разобрать. Судя по всему, на большей части Земли все перебиты, а война все
идет. Вы летите туда, командир?
— Да. Сами понимаете, хочется своими глазами убедиться.
У нас ведь не было радиосвязи, слишком большое расстояние. Что бы там ни было,
мы летим на Землю.
— Вы возьмете нас с собой?
Капитан на миг опешил.
— Ах, да, разумеется, у вас тут жена, помню, помню. Мы
виделись, кажется, двадцать пять лет назад, верно? Когда построили Первый
Город, вы оставили службу и забрали ее с Земли. У вас были и дети…
— Сын, две дочери…
