К тому времени, как Трейси и Корт устроили Джоша в церковных яслях и проскользнули на заднюю скамью, служба уже началась. Трейси поняла, что их заметили: присутствующие стали поворачивать головы. Взгляды украдкой, перешептывания, картина та же, что в те жуткие времена, когда по общине распространялись скандальные новости о ее сестре и брате.
Корт сжал ее холодную руку и положил к себе на колено. В поддержку ли или как деталь розыгрыша — неважно, приятно чувствовать его тепло.
Уткнувшись в программку, она потихоньку оглядывала церковь.
Ее родители, как всегда, сидели в третьем ряду.
На противоположной стороне — отец Корта и его мачеха. Следовало позвонить им еще вчера и все объяснить, но она так надеялась придумать к утру что-нибудь, чтобы не позорить отца и мать и не потерять шансы на директорскую должность. Не получилось.
Она подумала, что, став любовницей Корта, совершила ошибку. Даже не из-за репутации, а потому, что эгоизм безнаказанно не проходит. Она хотела избавиться от давней влюбленности, а вместо этого Корт и его сынишка с каждым днем занимали все больше места в ее сердце. Практичная женщина давно сказала бы ему, что хочет вернуться к прежним отношениям — отношениям хозяйки с жильцом, няни с родителем ребенка, — и при этом не рисковала бы окончательно впасть в зависимость от него.
Но для нее это невозможно, потому что это была бы еще большая ложь.
Прихожане встали, запели, и рука Корта обвила ее талию. Вздрогнув, она подняла на него взгляд.
Он смотрел на нее сверху вниз, и понимание в его глазах постепенно вытеснялось другим чувством пылким и неуместным в церкви. Объятие стало крепче, Трейси задержала дыхание и почувствовала, как к ее коже приливает кровь.
Боже милосердный, не допусти, чтобы это превратилось в самую большую ошибку моей жизни.
Служба длилась целую вечность. Все это время Трейси прислушивалась к приятному баритону Корта, распевающего гимны. Очень испугалась, когда пастор пригласил паству встать и помолиться за тех, кто болен, в пути, ожидает ребенка или находится в беде. Она была уверена, что пастор смотрит прямо на нее, спрашивая, кто еще нуждается в благословении, и еле усидела на месте.
Наконец служба кончилась. На улице вовсю палило летнее солнце, воздух был напоен тяжелым ароматом церковного розария.
Корт повел ее на лужайку в тень, отбрасываемую огромным деревом.
— Может, удерем? Мы уже должным образом поприсутствовали.
Удрать бы она не отказалась, но это было бы слишком легким выходом. И слишком подозрительным.
— Нет, нам придется поговорить с родными и со всеми, кто захочет что-нибудь нам сказать.
Большинство прихожан прямым ходом направилось в зал, где была приготовлена еда и работали кондиционеры. Родители Трейси вышли вместе с отцом и мачехой Корта. Трейси сжалась, когда мать заметила ее, и заторопилась подойти. Лэндеры двинулись следом. Обе пары остановились перед ними — женщины преисполнены радостного ожидания, мужчины несколько насторожены.
На лице отца Трейси явственно читалось подозрение.
— Не нужно ли тебе чего-нибудь сказать мне, сынок?
Пальцы Корта сильнее сжали ее руку.
— Я попросил Трейси выйти за меня, сэр, и она согласилась.
Мать Трейси кинулась к ней, чтобы заключить в объятья. Когда она отпустила дочь, в глазах у нее стояли слезы.
— Ты знала, чего хочешь, и сумела дождаться…
Вы уже решили, когда свадьба?
Трейси перевела взгляд с матери на Корта, молчаливо умоляя о выручке. Тот обнял ее за плечи.
— День Благодарения или, может быть, Рождество. Торопиться некуда.
К тому времени его давно уже здесь не будет.
Сердце Трейси заныло. Только ли потому, что ее опять начнут жалеть?
— Так ты остаешься? — В тоне Джека Лэндера звучала надежда.
На скулах Корта заходили желваки.
— Если Трейси получит директорскую должность, мы подумаем.
Мама Трейси расплылась в улыбке.
— Получит! С ее-то квалификацией! Но свадьба готовится месяцами, нам надо начинать, Пенни. Она повернулась к мачехе Корта.
— Мам…
Но ее прервала Пенни:
— Тебе придется записать время в церкви и заказать банкетный зал, Элис. А что насчет кольца?
Ты купил, Корт?
— Нет, мэм. Не было времени.
Ну, все. Обе женщины пустились взахлеб обсуждать свадьбу — свадьбу, которая никогда не состоится. Трейси захотелось заткнуть уши, а тут еще отцы принялись хвалить преимущества приема на воздухе, когда можно подать жаркое с костра. Она отвернулась от счастливых родителей, и тут же ей стало плохо по-настоящему.
Потому что к ним пробиралась не кто иная, как миссис Бланшар. Та самая миссис Бланшар, у которой ни для одного человека не находилось еще доброго слова — всю свою любовь она отдавала розам.
— Думаешь, твой парень успеет жениться на ней до того, как ее обрюхатит, Джек?
Корт выпрямился.
— Похоже, вы еще не простили меня за то, что я пятнадцать лет назад проехался по вашему розарию. Я извинился и целое лето косил вашу лужайку.
Вперед выдвинулся Джек Лэндер.
— Вам больше делать нечего, как портить людям настроение, Коллин?
— Было бы ужасно, если бы Трейси опозорила своих маму и папу, как это сделали Дэвид и Шерри. Право же, твои дети — твой тяжкий крест, Элис.
Рука Корта сжала пальцы Трейси сильнее, и когда она осмелилась посмотреть ему в лицо, то прочла на нем немой вопрос. Со стыда Трейси пробил озноб. За десять лет своего отсутствия он, очевидно, не озаботился узнать, сколько сплетен породили фокусы Салливенов. Вот узнает, сразу покончит с этой фальшивой помолвкой.
Тем временем ее мама успела стать в защитную позу.
— Мы все совершаем ошибки. Разве ты не слышала сегодня проповеди? Милосердный человек умеет забывать и прощать.
— А человек, боящийся Бога, умеет держать брюки на застежке. — И миссис Бланшар двинулась от них в сторону.
Неловкое молчание было прервано матерью Трейси.
— Если на этой неделе мы выберем ткань и фасон, я смогу сразу начать шить тебе подвенечное платье.
От необходимости отвечать Трейси избавил приход пастора.
— Я рад, что ты пришел сегодня на службу, Корт. Вы с Трейси выбрали чудесный день, чтобы объявить о вашей помолвке.
— Да, сэр.
— По-моему, правильно, что вы вместе.
— Трейси всегда выводила на поверхность лучшее, что есть во мне, сэр. — Корт невозмутимо смотрел на Трейси.
