— Мне не важно, что ты дашь мне, — сказал он, как только она смолкла и прежде чем смогла произнести что-то наподобие: «Но если тебе это нужно, я не смогу то дать тебе». — Я приму от тебя все.
Теперь слезы побежали по ее щекам.
О боже, как ему хотелось обнять ее, поцеловать, доказать, что ей нечего бояться того, что природа подарила человеку, — самых естественных и нормальных отношений двух любящих людей.
Но он не мог это сделать. Пока еще не мог. Перед ее глазами стоял Гарольд, и она была совершенно права, отвергая то, что видела тогда. Стереть из памяти такую жуткую картину и все мучительные воспоминания невозможно в один миг, с помощью неуклюжих заверений и нескольких робких поцелуев.
— А сейчас иди, Чарли, и оставим этот разговор навсегда, — сказал Раф, быстро поцеловав ее в нос, прежде чем она успела оттолкнуть его. — Я должен быть в военном министерстве и предложить свою помощь. Фитц дал мне четкие указания, каким образом я лучше всего помогу им, оставаясь здесь, в Лондоне.
Шарлотта благодарно взглянула на него.
— А мне нужно найти Лидию и попытаться успокоить все ее страхи по поводу опасности, грозящей Фитцу. Ведь он хороший солдат? Не безрассудный?
— Фитц?
В памяти Рафа вспыхнуло воспоминание: Фитц, жутко взбешенный, так как под ним только что застрелили вторую лошадь, спешившись, атакует врагов, размахивая саблей и вопя: «Гореть вам в аду!»
— Нет, Чарли, Фитц не безрассудный. И Бонапарт не соберет еще одну армию, готовую погибнуть за него. Возможно, это быстро окончится, и моей матери не понадобятся эполеты.
— Очень надеюсь, что ты прав. Я скажу Лидии, что мы, скорее всего, даже не будем сражаться. Надеюсь, это успокоит ее.
Раф подождал, пока Шарлотта выйдет из комнаты, и облегченно вздохнул. Он никогда не был терпеливым, но Шарлотта учила его терпению. Можно даже сказать, что он ведет себя добродетельно, ставя Шарлотту и ее страх выше своих заведомо менее благородных желаний.
Налив себе еще бокал, он вспомнил кое-что о добродетели — то, что выучил еще в детстве в классной комнате своих кузенов. Была ли это цитата из Диогена или, возможно, из какой-то проповеди? Что-то насчет добродетели, которая сама служит себе наградой?
«А впрочем, не важно, — подумал он, опрокинув содержимое бокала, прежде чем направиться в вестибюль и приказать подать лошадь. — Ведь если добродетель и впрямь сама себе награда, то не стоит удивляться, что у порока так много друзей».
Глава 11
На лондонском сезоне 1815 года отсутствовали многие его устроители и даже те, кто выезжал в свет впервые, так как большая часть празднеств переместилась в Брюссель, где даже герцог Веллингтон, к удивлению окружающих, дал несколько балов.
— По мнению Фитца, — заметил Раф во время завтрака в последнюю неделю апреля, — можно считать, что они все ожидают особого приглашения поглазеть на битву, когда она начнется, и соперничают за лучшие места, чтобы наблюдать это проклятое… это дьявольское веселье.
— Как дурно с его стороны и с твоей. Твой друг выставляет всех нас какими-то вампирами, Рафаэль, — посетовала леди Дотри, накалывая вилкой крошечный кусочек (который она позволила положить) в своей тарелке. — На самом деле мы едем в Брюссель, чтобы оказать поддержку и помощь нашим храбрым солдатам.
— Посещая балы и разгуливая повсюду в своих пышных нарядах, — сказал Раф, подмигнув Шарлотте. — Да, я вижу в этом здравый смысл. Извини, пожалуйста.
Шарлотта сдержала улыбку. Наблюдать, как Раф и леди Дотри пикируются друг с другом, было интереснее, чем смотреть любой спектакль в Ковент-Гардене.
Николь хихикнула в кулак, но Лидия даже внимания не обратила на них, перечитывая в двадцатый раз письмо от Фитца, которое держала на коленях под столом.
Раф поначалу волновался, что из-за переписки с Фитцем его сестра вобьет себе в голову мысли, для которых она еще слишком молода. Но со временем он изменил мнение и сказал Шарлотте, что рад этому, так как он сам едва находит время, чтобы хоть редко черкнуть пару слов своему другу. Фитцу нужно знать, что здесь есть кто-то, кто беспокоится о нем. Разумеется, до тех пор, пока эта переписка носит дружеский характер.
Шарлотта могла бы сказать ему, чтобы он не терзался. Беспокоясь о Лидии и действуя, по крайней мере номинально, в интересах Рафа, она заглянула в одно из писем, прежде чем оно было отослано.
Лидия писала Фитцу о великолепном палтусе, который был у них на ужин прошлым вечером, и о том, что помощница кухарки упала с лестницы и вывихнула лодыжку. О, и еще что погода по-прежнему замечательная и она надеется, что и в Брюсселе так же ясно.
Ничего похожего на страстные любовные письма, которые леди Каролина Лэм, как считают, писала Байрону. И все же все понимали, что Лидия твердо и безоговорочно верит в свою любовь к капитану Свейну Фитцджеральду.
— И еще одно, — высоким голосом произнесла леди Дотри, снова привлекая ускользающее внимание Шарлотты. — Я не прощу тебе, что ты вынудил меня пропустить бал в честь короля и королевы в Отель-де-Вилль, потому что ты отказал мне в разрешении поехать в Брюссель. Ты совсем не похож на своего отца. Он был более чем счастлив, предоставляя мне все, что я хотела.
— Да, я помню. Но как ты говоришь, маменька, я совсем не похож на него. Ты перерасходовала свое содержание, и я отказался оплачивать счет твоей модистки. Теперь, получив содержание за этот квартал и оплатив счет, ты свободна вместе со своими эполетами. Можешь лететь куда желаешь.
— Ты жестокий и бессердечный, — заявила леди Дотри с некоей экзальтацией.
— Верно. А еще я кредитоспособен и собираюсь таким оставаться — в отличие от моего отца. И ты будешь жить на свое содержание. Ты действительно хочешь еще раз выставить все это напоказ?
— Нет, скорее всего, нет. А ты поступаешь очень дурно, говоря это, особенно в присутствии женских ушей, требующих деликатности… и при Шарлотте, разумеется.
«Указала мне мое место», — позабавилась Шарлотта, ничуть не задетая ее поведением. В конце концов, следует уважать чье-то мнение, прежде чем радоваться или огорчаться, услышав его.
Выдержав эффектную паузу, леди Дотри продолжила перечень своих недовольств.
— Так, о чем я? Ах да. Моя подруга леди Кейпел написала, что королевской чете был оказан прием, о котором можно лишь мечтать. Она сказала так только из вредности. Можно подумать, что она сама весь прошлый год не просидела в Брюсселе, прячась от кредиторов мужа.
— Ты опять за свое, маменька. Как мило с твоей стороны снова заводить разговор о деньгах. — Раф еще раз взглянул на Шарлотту, которая и не собиралась бросить ему предупреждающий взгляд. Пусть он веселится. — Мой письменный стол скоро рухнет под грудой новых счетов, которые пришли с утренней почтой. Ты, случайно, ничего не знаешь о них?
Леди Дотри пренебрежительно махнула рукой. Шарлотта заметила новое рубиновое кольцо на ее указательном пальце.
